День учителя

Между тем дядя, так и не дождавшись ответа из паспортного стола (если, конечно, фокус с письмом в ящике не был им изначально спланирован как способ психологического давления на противника), возобновил боевые действия. В один из вечеров, уже во второй половине июня, Мирошкиным позвонил их участковый Омельченко и попросил зайти для дачи объяснений в связи с тем, что от гражданина Коростелева поступило заявление, будто его не пускают в квартиру, в которой он прописан. Никогда еще Андрею не доводилось давать объяснения в милиции, ему было неприятно, но отказаться сопровождать к Омельченке жену и тещу он не решился. Омельченко оказался довольно-таки добродушным толстым дядькой, который дал явившимся ознакомиться с бумагой, поступившей от дяди Коли. Основными читателями, конечно, были Ирка и Татьяна Кирилловна, которые сразу по прочтении принялись эмоционально опровергать обвинения со стороны своего родственника. Андрею, поневоле участвовавшему в разговоре, заявление Коростелева удалось просмотреть только мельком. Ну, там и не было ничего, выходящего за пределы сказанного Омельченкой, — разве что бросились в глаза слово «бомж» и большое количество орфографических и грамматических ошибок. «Как же он работал чиновником?» — подумал Андрей. Участковый между тем спокойно выслушал и про трехкомнатную квартиру, и про дачу, и про две машины, и про гараж, и про то, как пьяный дядя Коля испачкал ковролин, и про десять тысяч долларов, а потом попросил все это изложить в письменном виде. «А сколько стоит квартира реально?» — поинтересовался он, прикрепляя бумаги с объяснениями Татьяны Кирилловны к заявлению дяди Коли. Этим вопросом он поставил присутствующих в тупик. «Возьмите справку о стоимости квартиры и занесите как-нибудь. Подумаем, как нам этот конфликт погасить», — как бы подвел Омельченко итоги беседы. Правда, Татьяна Кирилловна попыталась еще обратить внимание милиции на то, что она уже много лет вносит квартплату и платежки у нее все на руках, а брат-де ни копейки на это никогда не давал, но участковый разочаровал ее, сообщив, что ныне отменили все те правовые нормы, с помощью которых можно было за неучастие в платежах выписать дядю Колю из квартиры: «Вы ведь оба собственники в равных долях, так? Так что радуйтесь — ни он вас, но и ни вы его не можете никуда выписать и выселить. Мой вам совет — договаривайтесь. Какие-то деньги все равно придется отдавать».

Из полученной через неделю справки следовало, что стоимость квартиры по БТИ — 79 миллионов рублей. «Значит, Коростелев может рассчитывать на шесть с половиной тысяч долларов, — посчитал Омельченко. — Сколько у вас есть? Надо отдать ему хоть сколько-то. Давайте мне, я поговорю с ним, и мы уладим конфликт, может быть, и за гораздо меньшие деньги». Узнав, что сейчас нет нисколько, но никто не отказывается выплачивать постепенно, участковый заметно поскучнел и еще раз посоветовал договориться, а не заставлять милицию реагировать на всякие пустые заявления.

— Когда это вы решили выплачивать дяде постепенно? — спросил Андрей Ирину, после того как они, уже без тещи, из милиции отправившейся к себе на «Тульскую», вошли в квартиру.

— А что я ему могла сказать?! — взвилась Ирина. — Рассказывать в милиции про Шамиля?! Про проблемы моих родителей?! Сказать, что мы вообще платить не будем?!

— Ну а кто же будет платить?

— Я не знаю, но не беспокойся — не ты! От тебя, похоже… Ну, ладно. Как жаль, что сейчас у моих родителей нет денег.