День вчера сегодня завтра

– Папа… – нежно, но с какой-то грустью сказала Лиза, которая совсем незаметно подошла и встала рядом. – А это братья: продолжают традицию. Один под Уралом, а второй где-то в Плесецке служит, – и, предвидя вопрос, который уже был готов сорваться с Викиных губ, ответила. – Папа погиб четыре года назад. Мы потому-то и переехали сюда: мама в старом доме не захотела оставаться.

Дальше разговор пошёл о произошедшем за последнюю неделю в школе, о планах на будущее, о всяких мелочах. Но Виктория понемногу всё же выяснила, что семья Лизы – потомственные военные. Лиза с гордостью рассказывала о каждом из своих предков. Например, седоусый мужчина в гимнастерке, усыпанной орденами, оказался её прадедом. А высокий усатый красавец в форме унтер-офицера – первым из Мерешко, выбравшим военную стезю.

Виктория слушала, разинув рот: Лиза открылась ей с такой удивительной стороны! Но сюрпризы на этом не закончились. Подруги просидели за разговорами почти до самого вечера, обсуждая всякую всячину: от новых платьев до самого сокровенного. Неожиданно Лиза, краснея и смущаясь, призналась, что пишет стихи, и дала полистать подруге одну из своих тетрадок. Вика была потрясена. Каждая строчка была нежной птицей, задумчивым облаком или весёлым ручейком, жила, переливаясь и играя словами и образами. Весь оставшийся вечер Виктория слышала внутри себя их музыку, а лёгкое и радостное настроение сохранилось на несколько дней.

Наверно, именно стихи, а также оставшиеся от них чувства и стали причиной, почему девушка дала Саше уговорить себя пойти в литературный клуб. Точнее, не совсем клуб, а скорее литературный кружок: там собирались в основном студенты-сокурсники Андрея, а также их друзья. Ребята спорили о прочитанных книгах, о поэзии, просто о жизни… устраивали "квартирники"… И Александр, которому надоело сидеть дома (а таскаться с одноклассниками по компьютерным клубам и прочим подобным заведениям не хотелось), напросился в компанию. Тот сначала сопротивлялся, не желая таскать с собой "малышню", но брат на удивление легко сошёлся с остальными, а освоившись и став совсем своим, решил затащить туда подругу.

Вику «собрание» приняло и проще, и сложнее. Сложнее, потому что сработал устоявшийся стереотип: в шестнадцать лет у девочки на уме всякая ерунда, куда уж ей рассуждать о тонких литературных материях! Проще, поскольку компания была преимущественно мужская и появление красивой девушки встретили с интересом и вдохновением. К тому же, придя первый раз вместе с подругой, Саша расстарался, изображая из себя галантного рыцаря. С одной стороны, Вике было приятно, с другой – оба забавлялись, перехватывая снисходительные взгляды остальных. Когда же кто-то из этих двадцатилетних ребят вполголоса сказал что-то мечтательное про прекрасный период юношеского романтизма, Виктория чуть не прыснула от смеха.

Собирались на квартире одного из сокурсников Андрея: его родители работали вахтой и бывали дома с интервалом в три месяца, так что компания могла сидеть и обсуждать всякую всячину хоть до утра. И, словно судьба решила ещё раз пошутить, сегодня спор разгорелся о современных стихах. Кто-то доказывал, что сегодняшние авторы ни на что не способны и ждать гигантов, равных Пушкину и Ломоносову бесполезно. Кто-то, наоборот, с жаром утверждал, что мы просто не знаем таких творцов. И если их не печатают – ещё не значит, будто их не существует. Потом пели песни: от Визбора до "Арии", потом снова спорили… А Вика всё это время вспоминала Лизины стихи… хотя прочесть их вслух и не решилась.

Через какое-то время, как обычно случается, наступил перерыв. Кто-то вышел покурить в коридор, кто-то за компанию потянулся за ними. Несколько парочек уединились на балконе, на кухне, в соседней комнате… и получилось так, что Виктория и Александр остались вдвоём.

– Милые ребята… – негромко начала Виктория. – Но, право слово, какие они всё же дети…

– На себя посмотри, – вспомнив недавнее приключение, резко прервал её Александр. – Сколько тебе? Двадцать шесть? А по паспорту и шестнадцати, кстати, нет! А рассуждаешь, как будто старше их раза в два…

Вика покрутила в руках оставленную на диване гитару и задумчиво ответила:

– Смотря как считать… Если годами – наверное, не намного. А если событиями…

Дальше разговор не получился. Сашу неожиданно позвали из коридора, и он, быстро кивнув, что они закончат потом, ушёл. А Виктория осталась на диване одна и с гитарой в руках. Она ещё раз осмотрела очень неплохой, хотя явно изведавший жизни инструмент, и слегка провела по грифу: гитару она не держала в руках с самого возвращения. Но сейчас девушке вдруг нестерпимо захотелось сыграть хоть что-нибудь… Чуть подстроив струны, она прошлась по струнам. Неожиданно для себя Вика выбрала скерцо из четвёртой сонаты Баха.