День Венеры

— Это верно для высоких слоев атмосферы, — словоохотливо сказал Галин. Слава богу, нашли тему для обсуждения. — Здесь другое дело. Базальт отражает инфракрасные лучи. Приповерхностные слои углекислого газа прогреваются, плотность уменьшается. В результате рефракция приобретает обратный знак.

— Это днем?

— Да. Ночью температуры выравниваются. Мы смогли бы наблюдать извержение далекого вулкана, который днем закрыт горизонтом.

— Вот так Венера! То выпуклая, то вогнутая. Горизонт то приближается, то убегает…

Галин не слушал.

— Полюбуйся на Венеру, Миша. Живность поищи. Мне надо подумать.

Через полчаса он проиграл на вычислительной машине единственно возможный вариант спасения. Сцепил руки на затылке, потянулся.

— Слушай, дед, чертовски хочется есть…

— Давно пора. С этими «осами» мы пропустили обед.

Они достали из контейнера банки и тубы с яркими наклейками. Здесь были бифштексы в сливовом и брусничном соусе, кетовая икра и мясо молодого кита, салат из морской капусты, ананасный компот и грейпфрутовый сок, хлеб в виде пышных лепешек. Рубка наполнилась сложной смесью аппетитных запахов.

— За что я люблю свою профессию, — сказал Галин, накладывая на лепешку толстый слой икры, — так это за возможность с чувством поесть.

— То же самое можно проделать в любом кафе.

— Прости, дед, ты без понятия. Важен антураж. Передай-ка салатик… Как едят на Земле? Под музыку, под чириканье птичек, под веерными пальмами. А тут впереди хребет Гекуба, позади Долина Кратеров, а за бортом, судя по приборам, десять и две десятых мегапаскаля и семьсот пятьдесят три Кельвина. Не-е-ет, единственное, что можно с удовольствием пожевать на Земле, так это травинку в лесочке березовом.

— Апостол гастрономической планетологии, — презрительно сказал Ломов.

Галин невнятно мычал, терзая зубами сочное мясо.

— Именно тебя предостерегал поэт:

Ешьте, жрите, рубайте, лопайте,
вылизывайте десерт минут.
Мокрый хруст. Грядут роботы
последним пунктом меню.

— Андроботы, — поправил Галин, вылавливая кусочки ананаса. — Последним пунктом меню будет Киан.

Планетолог обмакнул кусочек лепешки в соус. Неторопливо прожевал, щуря глаза.

— Теперь слушай, — бодро сказал он. — Взлететь мы не можем.

— Знаю.

— Тем лучше. Связи нет…

— А командир?

— Если бы это происходило в плохом кинофильме, нас спасли бы в конце сеанса.

— Давай пойдем пешком!

— Через Гекубу? Запаса кислорода в скафандрах на сутки.

— Что же делать? Жевать лепешки с икрой?

— Хм, это не лишено смысла. Так мы, дед, и сделаем, если не пройдет другой вариант.

— Ну?

— Близится вечер. Полный штиль сменится слабым ветром, кстати, попутным. Мы цепляемся за шары, в которые предварительно напустим немного углекислого газа, чтобы нас не унесло слишком высоко. Перепрыгиваем через Гекубу. Добавляем в шары углекислый газ и опускаемся в объятия Киана.

— В скафандрах передатчики целы?

— Естественно. Всю дорогу будешь читать стихи.

— Из них связаться нельзя?

— Можно. Если «Венера» подлетит на пять километров.

Ломов задумался. Галин старался смотреть уверенно.

— Чего закручинился? Такой случай не повторится. Мы будем первыми покорителями углекислого океана. Углекислонавты! Нет, слишком длинно… Лучше так: кислонавт Михаил Ломов! А?

— А «осы»? — спросил бионетик.

Галин вздохнул.

— Ну что «осы»? Во-первых, полетим низко. Ты сам говорил, что они живут на десятикилометровой высоте. Во-вторых, вечером «осы» наверняка теряют активность. Проскочим незаметно.

Ломов молчал.

— Ладно, нечего сопеть. Это единственный шанс, и мы его используем. Скоро вечер!

Несколько земных суток они готовились к прыжку через Гекубу. Галин рассчитал количество углекислого газа, который следовало напустить в шары, проверил скафандры. Ломов консервировал приборы и оборудование, подолгу сидел у экрана. В рабочем журнале подробно описал встречу с «осами». По памяти сделал несколько карандашных набросков — кто его знает, уцелела ли пленка. Особенно удался портрет вожака в момент атаки. Покончив с делами, Ломов попросился наружу. Он хотел пройти вблизи атмоскафа, набрать пробы грунта. Галин воспротивился — не был уверен в целости системы декомпрессии. Да и внешний люк могло заклинить. Тогда один торчал бы в «Тетре», словно кукушка в дупле, а другой прыгал бы на экране, как заяц на морозе.