День восьмой

— У нас в доме был установлен подпольный типографский станок. Отец печатал на нем листовки.

— Что такое «листовки»?

— Да замолчи ты! — прикрикнул Джордж.

— Он считал, что единственная возможность спасти Россию — это свергнуть царскую власть. И надеялся так подготовить народ, чтобы переворот мог совершиться бескровно. Во всех русских городах, больших и маленьких, действовали его единомышленники. Но под конец он понял, что одними листовками дела не сделаешь. Люди читали их, а предпринимать ничего не предпринимали. Я часто слышала от отца фразу: «Русский человек любит разговорами отделываться от решений». И тогда он задумал другое.

Слушатели, затаив дыхание, ждали. А мисс Дубкова вдруг размахнулась и словно с силой швырнула что-то через всю комнату.

— Что это вы сделали, мисс Дубкова? — спросила Энн.

— Замолчи! — крикнул Джордж.

Юстэйсия решительно начала:

— Неужели нет лучших способов добиться разумной формы правления, чем это?

— Чем что, мама?

— Ш-ш, девочка.

— Энн, слушай, я тебе расскажу сказку. Ты когда-нибудь видела собаку в наморднике?

— А что такое «намордник»?

— Кожаный ремешок, которым собаке стягивают челюсти. Или плетеная корзиночка, которую ей надевают на морду.

— Это чтоб она не кусалась, да? А ест она как же, мисс Дубкова?

— Ты, конечно, знаешь, что лев — царь зверей, Энн. В джунглях власть его безгранична. Что ему вздумается, то он и делает. Так вот, жил-был когда-то в Африке великий царь Лев, и вздумалось ему надеть на всех других львов намордники — и на тигров тоже, и на пантер. На всех, в общем, кроме его супруги, и деток, и двадцати близких родственников. Теперь пасть у бедных зверей только чуть-чуть приоткрывалась. Если их мучил голод, приходилось довольствоваться самой мелкой лесной тварью — другой было не заглотать. Зато великий царь, его супруга и детки и двадцать близких родственников могли есть любую дичь — и антилоп, и газелей, и все что угодно. И наедались они до отвала. Но вот некоторые львы помоложе исхитрились растягивать немного свои намордники. Тогда царь нашел на них другую управу. Он стал связывать им передние лапы, чтобы они не могли бегать. Каждый вечер в царском дворце пир горой, а другие львы ковыляют вокруг вприпрыжку, да еще с этой пакостью на мордах. У царя каждый вечер веселье, а у других, как вы думаете?

— Нет! — закричали дети.

— А радовались ли другие рождению нового львенка, как вы думаете?

— Нет! Нет!

— Дети! Дети! Не надо так горячиться.

— И вот однажды другие львы собрались в отдаленном уголке джунглей на совет — как им быть, как облегчить свою жалкую участь. И согласились на том, что есть один только выход.

— Знаю какой! — отозвался Джордж, стукнув по подлокотникам кресла. В лице у него не было ни кровинки. Но мисс Дубкова продолжала, как будто и не слыхала его слов.

— Самое скверное тут — запомни, Энн! — самое скверное, это что лев — благороднейший из зверей. Русский народ — величайший народ, когда-либо живший на земле. Нет народа, более горячо любящего свою родину. Нет парода более самоотверженного, когда приходится встать на ее защиту — Наполеон убедился в этом ценой потери своей могущественной армии. Нет народа более трудолюбивого и более выносливого. Государства Европы с каждым днем все больше приходят в упадок. Я это наблюдала своими глазами. Их губит жажда богатства и наслаждений. Они позабыли бога. Мы, русские, храним бога в сердцах своих, подобно тому как прячут фонарь под полой, выходя из дому в бурную ночь. — Она перевела дух и продолжала, слегка понизив голос: — Русский народ — народ-богоносец. Россия — тот ковчег, где спасется человечество в час всемирного потопа. Вас, американцев, и народом не назовешь. Каждый прежде всего думает о себе и уже потом только — о родине… Да, так вот, невозможно было терпеть, чтобы один лев с горсточкой своих родичей, самых никчемных из всего львиного рода, обрек всех прочих львов на собачье полуголодное существование. И отец мой понял: есть один только выход.

— Убить его! Убить! — закричал Джордж, подскочил к стене и забарабанил по ней кулаками.

— Джордж! — воскликнула Юстэйсия.

— Убить! Убить! — кричал Джордж, бросившись на колени и молотя кулаками об пол.

— Джордж! — снова сказала мать. — Возьми себя в руки, пожалуйста. И доешь свой ужин.

Джордж встал, швырнул в окно несколько бомб и опрометью бросился вон из комнаты. Фелиситэ выскользнула вслед за ним.

— Мои дети очень легко возбудимы, Ольга. Креольская кровь сказывается.

— Юстэйсия подошла к двери, выглянула наружу, затем вернулась на свое место; лицо ее хранило тревожное выражение. — У моей матери был поистине бешеный нрав. А уж ее отец! Когда он, бывало, вспылит, никто с ним не мог управиться.

— Maman, с чего это Джордж так разбушевался?

— Ш-ш, девочка. Всякому трудно оставаться спокойным, слушая рассказ о несправедливости.

Фелиситэ нашла брата на крокетной площадке. Он лежал ничком, судорожно и шумно дыша. Долго они шептались о чем-то. Наконец оба вернулись в дом. Джордж на пороге столовой остановился.

— Мисс Дубкова, научите меня, пожалуйста, говорить по-русски.