День всех влюбленных

Одна из стоявших на обочине машин вдруг тронулась и медленно поехала рядом с Максимом. Он снял пистолет с предохранителя и только после этого медленно обернулся. Так и есть, Фольксваген Обжоры. Значит, выследил. Может его сейчас пристрелить?… Эта заманчивая мысль пронеслась в голове Максима. Он знал, что если пристрелит Обжору, то у него появится слишком много неприятностей: Матильда наверняка догадается, что это его рук дело. При расследовании может всплыть Клуб гурманов, а члены клуба очень не любят общественного внимания. Он знал, что Обжору нужно убирать по-тихому. Человек этот был слишком опасен. Матильда доверяла ему все свои секреты, и он был предан ей всецело. Обжора считался хорошим работником и всегда был доволен, какую бы грязную работу ему не поручили. Избить кого-нибудь, припугнуть или убить — все делал с охотой. У него имелись трое подручных, которые охраняли дом, подавали к ужину, когда собиралась большая компания. У них имелось несомненное достоинство — они были глухонемыми и понимали и слушались только Обжору.

Максим остановился, остановился и Фольксваген. Максим, держа руки в карманах, некоторое время смотрел на темное стекло машины. Того, кто сидел в ней было не разглядеть, но он знал, что Обжора видит его. Видит и знает — наверняка он уже не раз обыскивал его карманы, — что в руке у Максима пистолет. Пусть гад понервничает, а может я сейчас выстрелю сквозь стекло. Прошло полминуты, прежде чем Максим открыл дверцу автомобиля.

Обжора не повернул головы, когда Максим садился в машину. Его курносый нос, чуть нависший лоб четко выделялись на фоне яркого света уличного фонаря. Физиономия у него была отвратительная, особенно не сходившая с губ улыбочка; он наверное и спал в этой улыбочке, и потом эта манера одеваться как работник крематория. Он выглядел старше своих тридцати пяти лет.

"Ничтожество, — подумал Максим. — Этого человека застрелил бы без сомнений и душевных мучений… А есть бы ни за что не стал."

— Куда вас отвезти? — спросил Обжора, повернув лицо к Максиму.

На щеке у него была ссадина, рука ободрана, значит, не зря Сергей колючую проволоку под окном натянул.

— А ты куда думаешь? Домой, конечно.

Машина тронулась.

— Ты что же, ничтожество, следил за мной?

— Никак нет, — живо откликнулся Обжора. — Мне следить за вами не положено. Мне Матильда Викторовна велела вас оберегать.

— А кто же следил? Я вот Матильде скажу, она тебе устроит.

— Никак нет, я не за вами следил, я Маринку — жену вашу бывшую искал. Сбежала. Не знаете, куда она спрятаться могла?

— Да нет, не знаю.

Обжора вздохнул тяжело.

— Не везет мне в этом году, у меня и по гороскопу год плохой. На свадьбе повара съели, а я виноват, что плохо приготовлен. Где нового теперь взять… — заныл Обжора. — Везде я виноват. А скоро День всех влюбленных. Ну, устроит мне Матильда Викторовна! Марина убежала… Я уже везде искал, всех ее знакомых обзвонил. Вы-то хоть не убежите? А то мне вообще тогда, вилы…

Максим вздрогнул.

— Я… Я нет, не убегу. А что?… А ну да, конечно.

Его вдруг бросило в жар.

— Но вы Матильде Викторовне не говорите, что я вам сказал, а то она меня высечет. Ладно?

— Ладно, не скажу.

— Ай!.. Где искать?! Везде ведь переискали, — бормотал Обжора. — А как день влюбленных настанет, с кого спрос? С Обжоры! Ну-ка, Обжора, говори почему плохо приготовлено. Где Марина?! За свадьбу получил. Повара съели…

"Ничтожество, — думал Максим. — Да я сам всех вас сожру!"

Зазвонил сотовый телефон, Максим поднес трубку к уху.

— Максим, Марина не появлялась?

— Марина? — Максим не сразу узнал Веру Николаевну — мать Марины. — Нет, не появлялась, я ее сам разыскиваю.

Вера Николаевна помолчала.

— Мне бы хоть труп ее расчлененный увидеть, — грустно сказала она в трубку. — Хоть бы труп.

— Да почему вы думаете, что труп, может быть она жива.

— Да я уже по десять раз морги перекопала, да я уже ночую в моргах.

— Зачем? Может быть, она уже вас дома ждет.

— Ну, мало ли, привезут, — не слушая Максима, проговорила грустная женщина. — Тут люди хорошие, душевные, они меня понимают. Буду искать дальше.

Она повесила трубку.

— Вот и мать с ног сбилась, — сказал Обжора, поняв о чем разговор. — Хоть бы мать пожалела.

Вдруг Максим почувствовал сзади какое-то движение, сердце остановилось, дыхание перехватило, он резко обернулся. В эту минуту он забыл о пистолете, да он и не успел бы им воспользоваться.

— Что такое! — вырвалось у него непроизвольно.

За спиной его появилась заспанная физиономия одного из глухонемых, работающих у них в доме, и зевнула, широко раскрыв рот. Это был взъерошенный детина, самый массивный из всех, хотя они и были похожи друг на друга, этот отличался только величиной тела.

Обжора как-то весело посмотрел на Максима.

— Да это Витек, Витек наш. А вы зря так испугались, — он хохотнул ехидно.