День закрытых дверей

Тут я понял, что в левой руке у меня устройство поменьше.

– Что в другой руке?

– Об этом позже.

– Где Вайолет и Макс? Лютер! Что ты с ними сделал?

Он не ответил.

Я сидел в темноте, касаясь круглой кнопки, смакуя первое за много дней новое ощущение – прикосновение резины к подушечке пальца.

Я не хотел этого делать. Знал, что ничего хорошего не выйдет, но все лучше, чем просто сидеть здесь в темноте.

Больше я не вынес бы.

Поэтому нажал на кнопку.

Вайолет

– Привет, Вайолет.

Она поднесла руку к микрофону в левом ухе, которого раньше даже не заметила.

– Подтверди, что слышишь.

– Где мой сын? – спросила она.

– У меня на руках.

Ви судорожно глотнула воздуха, глаза налились слезами, горло сжалось.

– Если ты сделаешь ему…

– Он цел… пока.

– Я тебе не верю.

Из микрофона в ухе послышался крик Макса. Наверняка плакал ее сын – она узнала бы его голос из миллиона.

– Видишь, ты только что заставила меня ущипнуть его… Тише, тише, малыш. Успокойся.

– Макс, это мама. Я здесь. – Плач прекратился. – Пожалуйста, не причиняй ему боль. Я сделаю все, что захочешь.

– Очень рад слышать твои слова.

– С Энди всё в порядке?

– С Энди… бывало и лучше. Но он жив.

– Что тебе надо?

– Подними задницу.

Ви встала, медленно повернулась, окинув взглядом заброшенные дома, протянувшиеся вверх и вниз по улице. Снова коснулась микрофона, пробуя достать его. Он не сдвинулся с места, но Ви ощутила, как натянулась кожа.

– Не получится, – сказал Лютер. – Без скальпеля не обойтись. Шагай.

– Куда?

– К водонапорной башне.

Ви пошла.

– Ты меня видишь? – спросила она.

Кайт не ответил.

Водонапорная башня с тусклой серебристой цистерной, сплошь исписанной граффити, виднелась в четверти мили от нее.

Ей все же удалось прочесть название города, поверх которого нанесли другие надписи.

– Ты кормишь моего ребенка?

– О нем хорошо заботятся, Вайолет.

– Я должна увидеть его.

– Наверняка это можно устроить.

– Каким образом?

– Конечно, через повиновение.

Вайолет уже подходила к башне.

Площадку окружал забор из проволочной сетки, поверх которой шла колючая проволока.

– Перелезай, – велел голос.

Она провела ладонями по волосам, собранным набок в пучок, потом коснулась забора, покрытого толстым слоем ржавчины. Начав карабкаться, заметила, что одета в черный спортивный костюм и пару теннисных туфель, каких у нее никогда не было.

Забравшись наверх и перекидывая ногу через забор, она зацепилась штаниной за колючую проволоку и полетела вниз, оставив на заборе лоскут в шесть дюймов длиной.

Вскрикнула, ощутив струйки крови и жжение.

Ви ударилась о землю по ту сторону забора, повернулась и уставилась на башню – сто семьдесят пять футов ржавого металла, – возведенную много лет назад. Сооружение скрипело и заметно покачивалось на ветру.

– Наверху для тебя кое-что есть. То, что может пригодиться.

– На верху башни?

– Правильно.

Вайолет взглянула на нижнюю перекладину лестницы, находившуюся в шести футах от бетонного основания.

– Я не смогу дотянуться.

– Уверен, ты что-нибудь придумаешь.

Она шагнула на потрескавшийся бетон и остановилась прямо под лестницей. Встав на цыпочки и вытянув руки вверх, кончиками пальцев едва дотянулась до нижней перекладины. Присела, подпрыгнула и вцепилась в нее сначала одной рукой, потом обеими; кряхтя, подтянулась, так что глаза оказались на уровне побелевших костяшек пальцев. Выбросив правую руку вверх, поймала пальцами следующую перекладину и крепко обхватила металл.

Она кричала, через силу подтягиваясь еще раз; ничего труднее ей раньше делать не приходилось.

Колени коснулись нижней перекладины, и Ви перенесла вес тела на них, чтобы передохнуть.

Она задыхалась.

Глаза жгло от пота.

Вайолет вцепилась в лестницу, давая сердцу успокоиться, а когда дыхание восстановилось, уперлась теннисными туфлями в нижнюю перекладину и посмотрела вверх, на основание цистерны для воды.

– Это безопасно?

– Разве это выглядит или кажется безопасным?

Ви начала подъем.

Сама лестница оказалась неимоверно узкой, не больше фута в ширину. Каждая следующая перекладина отзывалась на вес тела пугающей вибрацией металла.

Вайолет поднялась на сорок футов, так и не глянув вниз, полностью сосредотачиваясь на каждой перекладине, на поверхности изъеденного ржавчиной металла. Делать аккуратные выверенные движения, поднимаясь все выше, – только это имело значение. Уж конечно, не мир, открывавшийся вокруг, и не заметный наклон башни, становившийся тем сильнее, чем выше она взбиралась, и не мысли, возникавшие в голове, – например, о болтах, крепивших лестницу наверху, которые, возможно, начинали медленно выходить из гнезд.

Дувший в лицо ветер принес крошечные шарики мокрого снега.

На полпути ей пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

Ви задыхалась не от изнеможения, а от страха.

Она открыла глаза и, раздвинув ноги, посмотрела по лестнице вниз, прикидывая, что до бетонной площадки у основания башни должно быть семьдесят или восемьдесят футов. Фундамент двигался туда-сюда – или так, по крайней мере, казалось, хотя Ви знала, что башня и в самом деле качается. К горлу подкатила волна тошноты.