Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну

— Нам нужны списки людей, которых мы хороним, — пояснил агитатор, — с отметкой, где они лежат. Имена, домашние адреса, служебные номера с их жетонов. Но у нас мало солдат, которые знают французский и могли бы все это делать. А с другой стороны, при такой жаре и приближающихся дождях мы не можем долго оставлять трупы непогребенными…

— Да, да, — прервал его Жанвилль, — ты меня убедил. Оставь мне бумагу и пришли все найденные у погибших личные документы!

Теперь он целыми днями сидел среди легкораненых, в тени высоких деревьев, куда грохот взрывов доносился из-за горных цепей. Он строчку за строчкой вписывал имена французских, марокканских, алжирских, немецких и других погибших. Иногда он останавливался и задумывался: — Не слышал ли я раньше этого имени? Нет, это был другой Годдар или Буве. Тот, кого я знал, был не из Марселя, нет, из Нормандии…

Ночью, одной из последних в апреле 1954 года, Жанвилль вместе с Кенгом снова отправился на фронт. До этого он посетил профессора Тунга, чтобы попрощаться. Доктор ощупал шрамы, кивнул и заметил: — Все в порядке. Зажило хорошо. Я желаю вам успеха. Уже потому, что там ценен каждый человек на той стороне, который прекратит сопротивление.

Он вызвал Ба, как раз наматывавшую выстиранные бинты. На пару минут оба остались одни. Они говорили мало, прижавшись друг к другу, и Ба прошептала: — Ты должен выдержать и вернуться, слышишь!

Он успокоил ее, сказав, что теперь будет ползать на животе по самой ужасной грязи, про осторожность ему не дадут забыть шрамы.

Вернулся Тунг. Он держал два прямоугольных куска марли с прикрепленными к ним ленточками. — Это я подготовил для наступления, — объяснил он. — Там между воронок лежит полно сгнивших трупов, вонь не дает солдатам дышать. Кроме того, это еще и вопрос гигиены.

Он показал Кенгу и Гастону, как нужно привязывать эту тряпочку, подобно повязке хирурга, перед носом и ртом.

Над горными грядами трещали молнии сквозь густые черные тучи, на нижней стороне которых отражались отблески взрывов снарядов. Оба мужчины пробирались по частично обвалившимся траншеям к французскому укреплению, обозначенному на их картах как 505, лежавшему на дороге в Туан — Гиао. Французы построили его как внешний пост системы укреплений”Доминик”, он был так далеко на востоке, что его до сих пор не взяли. Но теперь ударные отряды Народной армии были готовы к его штурму. Командир встретил Жанвилля, которого уже знал, с коробкой парижских конфет, предложив их со смехом. — Угощайтесь, сегодня у нас праздник, а тут еще как раз прилетел контейнер со сладостями!

— Праздник? — попытался вспомнить Гастон Жанвилль. Было трудно запомнить все вьетнамские праздники. Что же сегодня? Тэт давно прошел.

— Первое мая! — разъяснил ему командир. Жанвилль взглянул на Кенга. Тот смущенно поднял брови. Он тоже забыл об этом дне, потому что с утра переходил с одного поста на другой.

— Итак, — сказал он теперь и полез в предложенную коробку с конфетами, — отпразднуем Первое мая вот так!

— У вас два часа времени, — объяснил командир.

— Не дольше? А почему?

— Ровно через три часа мы уже будем там. Командир показал на французские баррикады из мешков с песком. Жанвилль понял. Атака.

Когда он заговорил в мегафон, в ответ послышалась стрельба из винтовок. Но огонь был слаб. У французов было все меньше патронов, потому им было приказано стрелять только тогда, когда атакующий противник был хорошо виден. Сегодня никто не решился последовать призывам Жанвилля. Он ругался, но тут ничего нельзя было изменить.

Штурмовые части Народной армии за последние недели много раз отрабатывали атаку на находящиеся перед ними позиции. Их тактические методы улучшились. Когда был подан сигнал к штурму, легкие минометы уже успели сильно повредить баррикады противника, а теперь повсюду вынырнули стрелки, взявшие под прицельный обстрел выживших защитников. В это время атакующие группы рванулись вперед. Не прошло даже предсказанного командиром часа, как укрепление 505 пало. Пара небритых грязных типов с впалыми щеками, сцепив руки за головой, отправилась в плен в тыл.

Гастона Жанвилля нельзя было удержать. Кенг едва успел последовать за ним, когда он в ярости прыгнул между мешков с песком, где рядом с разнообразным брошенным оружием лежали погибшие и раненые.

— Вы идиоты! — в бешенстве кричал Жанвилль. — Почему вы не послушались меня? Что, вас нужно сделать калеками, только тогда вы перестанете подыхать ради французских богачей? Вы настоящие идиоты, вот вы кто!

В глазах его были слезы ярости. Внезапно начался дождь, сильный, громкий, с тропической грозой. Удары грома заглушались грохотом боя. Наконец, Кенгу удалось успокоить бушевавшего Гастона. Он натянул плащ — палатку над собой и им, и под нею им удалось закурить.

Когда дождь кончился, штурмовые группы уже двигались по направлению к берегу реки.

— Пошли, — подгонял Кенг Жанвилля, — мы тут одни и нам нельзя здесь оставаться.