Дендрофобия

Авторитет тоже вроде как «легализовался», хотя специально и не старался для этого. Он никогда не делил людей на отсидевших и никогда не сидевших в тюрьме, а интересовался только тем, какую пользу эти люди могут принести лично ему. К тому же, никогда не сидевшие теперь по повадкам мало чем отличались от сидевших. У каждой эпохи своя мода на те или иные повадки, и уголовный мир тоже не чужд этого. Авторитет, если судить о людях его «сферы занятости» по современным фильмам о братве, мало походил на киношные образы. Он никогда не носил каких-то немыслимых малиновых пиджаков, золотых цепей в два пальца толщиной и плохо понимал, что значит выражение «понты колотить». Но интуитивно догадывался, что эти самые «понты колотят» обычно те, кто ничем другим не располагает. Он был так устроен, что воспринимал людей только по поступкам и способностям, а не по внешним проявлениям, и его раздражало, когда под слишком кричащим внешним стёбом не обнаруживалось никакого содержания.

Сам по себе он был скрытным человеком, а тут совсем отказывался понимать, откуда пришла эта глупая забава, чтобы преступники (а Авторитет прекрасно отдавал себе отчёт, что все они так или иначе преступают закон) так шумно афишировали свой достаток, статус и род деятельности. Во-первых, это опасно. Во-вторых, очень уж напоминает детские игры. А детские поступки во взрослом исполнении он не любил. Крутизна человека не в том, что он ездит на дорогущей тачке и гнёт пальцы веером, а в том, что он может подчинить себе район, и никто даже не заметит, как он это сделает. Он может управлять, находясь в тени, а отвечать будут те, кто занимает руководящие посты от государства. И какую роль в таких делах может сыграть, носит ли он какой-то кургузый пиджак идиотского цвета, «ботает» ли по фене и совершает ещё кучу разных глупостей, какие приписываются представителям преступного мира современными фильмами, книгами, передачами, просвещающими обывателя за неимением других дел на фоне массового пьянства и безработицы?

Все эти пиджаки и «пальцы веером» Авторитет воспринимал, как стальную фиксу, которую раньше носила шпана с рабочей окраины. Ещё в безоблачное глубоко-застойное время у советской шпаны была такая «фишка»: вставная коронка из нержавейки вместо переднего зуба – фикса. Специально зуб себе выламывали, иногда друзей просили, чтобы по сусалам съездили, резец или клык выбили, дабы водрузить на его место эту самую фиксу. Современным людям, начинающим терять зубы уже в школьные годы, такое трудно понять, но вот был такой шик. Специально учились потом через фиксу сплёвывать, зажимать изжёванную беломорину, топорщить губу, чтобы железная коронка всегда была видна – не напрасно же себя зуба лишали, чтобы никто такой «красоты» не увидел и не оценил. Потом взрослели, понимали весь идиотизм подростковых выходок, вставляли нормальную белую коронку в изуродованную без надобности десну. И с ужасом наблюдали, как их дети начинают «косить под панков»: выбривают виски и затылок, чтобы остаток растительности на голове поставить гребнем. Или тем же веером.

Как и многие сорванцы его поколения, Костя Волков ещё в детстве с упоением прочёл всего сэра Артура Конан Дойла и знал, что короли преступного мира викторианской Англии были людьми сплошь образованными, даже слишком образованными и культурными, с Оксфордом или Кембриджем за плечами, где веками формировалась элита страны. Поэтому у них была совсем другая «мода». Они не заучивали блатные термины, зато умели разрабатывать и совершать виртуозные преступления, которые не мог раскрыть даже славный Скотланд-Ярд. Поэтому приходилось обращаться за помощью к обладателю такого же тонкого и изощрённого ума с Бейкер-стрит. Именно поэтому его всегда смешил убогий и туповатый имидж соотечественников, которые всеми силами хотели походить на преступников.

На днях был у него в гостях участковый, разнесчастный наш Николай Борисович. Никто его так и не отважился сменить на этом сумасшедшем посту. Погода была дождливая и ветреная, поэтому он промочил ноги, пока гонялся за каким-то пьяницей по чужим огородам. Авторитет увидел его в окно и зазвал к себе немного обсохнуть и выпить чего-нибудь согревающего.