Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку

Когда он отплывал в Нью-Йорк со своей новой невестой, дни, проведенные за торговлей, наверняка казались ему обманчиво далекими. Семью годами ранее у братьев не хватало денег на открытие бизнеса в Мобиле, но теперь они сколотили достаточный капитал, чтобы основать плацдарм в том месте, которое вскоре станет бесспорным финансовым центром страны. На Уильям-стрит, 5, в центре Манхэттена, Джеймс и Джозеф основали компанию J. Seligman & Brothers, Merchants, которая вскоре была переименована в J. Seligman & Brothers, Importers, в соответствии с растущими деловыми амбициями братьев. Шестьдесят лет спустя на том же угловом участке Селигманы возведут элегантную одиннадцатиэтажную башню из известняка, подобающую одному из ведущих американских инвестиционных банков. А еще через несколько десятилетий, когда фирма Селигманов переехала в новое помещение, на небоскреб в стиле неоренессанс претендовала фирма с Уолл-стрит, основанная еще одними братьями-баварцами с алабамскими корнями, в качестве своей штаб-квартиры.

Глава 2. ПРОГРЕСС ТОРГОВЦЕВ

Когда селигманы покинули Алабаму, Леманы только обосновались на новом месте.

«Не респектабельно» — так охарактеризовал деятельность братьев в декабре 1849 года представитель кредитно-рейтингового агентства R.G. Dun & Co., которому было поручено оценить бизнес Эмануэля и Генри Леманов. Он отметил, что Леманы вложили все, что у них было, в свой магазин сухих товаров в Монтгомери, расположенный в двухэтажном деревянном доме на Корт-сквер, 17, в нескольких шагах от лающих аукционистов на городском рынке рабов. Кредитный репортер не предоставил никакой дополнительной информации, подтверждающей его вывод. Но последующие записи намекают на то, что он мог найти неприятным в Леманах. «Очень мало надежды на потомков этого племени», — заметил другой корреспондент несколько лет спустя. К тому времени к бизнесу присоединился третий брат, Майер. «Они здесь на хорошем счету, но евреи редко остаются и становятся хорошими гражданами». Другая заметка была еще более резкой: «Мы думаем, что они принадлежат к тому классу людей, за передвижением которых при продаже товаров следует строго следить».

Эти ранние отчеты говорили не столько о характере Леманов, сколько об укоренившихся предрассудках того времени. Но в другом отношении они многое рассказали о братьях — показали, какие препятствия они преодолели, став одними из ведущих бизнесменов Юга всего за десять лет.

Генри Леман, родившийся в 1822 году, проложил братьям дорогу в Монтгомери, а затем и в Нью-Йорк. Леманы были родом из небольшой баварской деревушки Римпар, расположенной в шести милях к северу от Вюрцбурга, где их семья входила в сплоченную еврейскую общину из 108 человек. Изначально фамилия семьи была не Леман, а Лёв (лев). В соответствии с указом 1813 года, обязывающим евреев выбирать новые фамилии и приносить клятву верности государству, Авраам Лёв, родоначальник, выбрал Лемана. (После эмиграции братья отбросили букву «н» из фамилии Леманн).

По сравнению с другими еврейскими семьями Леманы были относительно благополучны. Авраам, торговец скотом, подрабатывавший продажей вина, владел комфортабельным домом у крепостных стен замка XIV века, где Ева Леманн родила десять детей. До взрослого возраста дожили только семеро — четыре мальчика и три девочки.

Генрих был вторым по старшинству из сыновей Авраама и Евы, Эмануэль — третьим, а Майер — самым младшим, а значит, у них было мало шансов устроить свою жизнь в Римпаре или окрестных деревнях. Чтобы жить в Римпаре и других городах, Авраам и другие главы еврейских семей должны были платить ландесшутцгельд, деньги на защиту. Евреи, находящиеся под защитой, заносились в реестр, известный как Matrikelliste — по сути, система квот, призванная ограничить численность еврейского населения. Обычно место в реестре получал старший сын еврейской семьи (его братьям не везло), и эта привилегия досталась Селигману Леману, который присоединился к своему отцу в скотоводческом бизнесе. О старшем брате Лемана известно немного, хотя младший сын Майера, Герберт, губернатор Нью-Йорка и сенатор США, однажды намекнул, почему это могло быть так. «Я скорее думаю, что он был скелетом Лемана в шкафу, — сказал он, — поскольку, как я всегда понимал, он был очень хорошим, похожим на рабочего, любителем выпить».