Деньги большого города с доктором Курпатовым

Так что мы ценим деньги за то, что они дают нам определенную степень свободы. Причем эта свобода понимается не только в метафизическом смысле, но и в чисто практическом. Состоятельный человек не выбирает, в каком магазине продукты купить — «Нет, сюда не пойду, тут дорого!» Для него сто рублей, тысяча — не играет роли. Зашел туда, где увидел надпись «Продукты», и купил, не раздумывая и не терзаясь. Состоятельный человек получает возможность не думать о деньгах в этом смысле, а это тоже свобода. А есть в них свобода еще и просто механическая, так скажем: поездки, отдых и т. д.

Ну и самое главное, третья причина, почему деньги так связаны с самоопределением человека в социуме, с его самооценкой — это власть. Деньги обладают властью. С разной суммой в кармане ты автоматически получаешь разное к себе отношение. К тебе по-другому относятся. Я не считаю, что это хорошо и правильно. Но это факт человеческой психологии, который мы не можем игнорировать.

Кстати, знаешь, что любопытно? Тот самый персонаж, который так яростно бил себя в грудь с воплем: «Зато я не ворую!» — рядом с богатым человеком ведет себя тихо, смотрит ему в рот, поддакивает и не позволяет себе подобных выходок.

Все правильно: и про оценку, и про возможности, и про свободу. Только как вести себя во всех этих историях? Как правильно строить отношения — и с теми, кто богаче, и с теми, кто беднее?

Я задумчиво поглощаю унаги маки — роллы с копченым угрем. Кстати, Андрею, по-моему, копченый угорь не сильно нравится: в японских ресторанах он заказывает обычно суши с лососем, роллы «Калифорния» и разные салаты. Зато доктор оценил мой любимый рисовый чай — мне было приятно, потому что недавно один мой друг заявил, что не может пить «бумажный» чай.

Кажется, я отвлеклась и давно ничего не говорила вслух. Но Андрей словно читает мои мысли — не про чай, про отношения.

— Но ведь тут в чем фокус? Это же мы сами так выстраиваем свою самооценку-и бедные, и богатые. А почему? Потому что это для нас сейчас главное. Понимаешь, выстраивали бы по-другому свою самооценку, основываясь на личностных качествах, на человеческих, на профессиональных, на каких угодно еще, и это значило бы, что для нас другое важно, а не деньги. Но тут, что называется, на воре и шапка горит. Сдали себя с потрохами…

Мы больны темой денег. И понятно почему. Их не было столько лет (бумажки, на которые ничего нельзя купить, кроме продпайка, — это талоны, а не деньги), а тут они появились. И все побежали! И бегут, только пятки сверкают. Те, кто сзади бегут, плюют в спины тем, кто впереди. И ажиотаж неимоверный! И кто бы что ни говорил на этой дистанции — он на этой дистанции, денежной. Но не думаю, что в этом что-то есть предосудительное.

У россиян финансовые проблемы — это правда. Накоплений — в общей массе — нет. Пенсий, которые им старость гарантируют, нет. Система страхования не развита. Жилье — беда бедой. Государство сегодня такое, завтра — другое. Как на него положиться? Профессия… Вообще отдельная тема. У кого сейчас профессия, адекватная для капиталистической России? У нас те, кто менеджерами сегодня называются, по западным меркам — самодеятельность, а не менеджеры. И это не значит, что люди работают плохо, это значит, что они работают на износ. У нас ни экономической системы нормальной нет, ни критериев оценки труда нет, ни нормальных конкурентных отношений нет, ни законодательной базы нет, ни судебной власти… Все на добром слове. Как тут быть менеджером? Любой западный назавтра бы спекся. Но проблема в том, что ни один российский менеджер не может сказать: «Я чувствую себя защищенным на все сто, потому что, что бы ни случилось, у меня такая профессия, что я всегда проживу», и не только менеджер. То есть и профессия у нас не гарант стабильности.