Деньги дороже крови

Я вернулся в свой кабинет и попытался уже не в первый раз проанализировать всю ситуацию. Вернее, ту ее часть, которая мне была известна. Ясно, что Костомаров решил меня ликвидировать. А он человек, который не любит отказываться от своих намерений и с большой долей вероятности можно предположить, что он повторит свою попытку в ближайшее время Но вот вопрос: это его инициатива или он получил приказ? И в таком случае от кого? От Фрадова, Кирикова, Пляцевого, Коротеева, Галанова и даже Ушакова? Все могут вести свою игру. Куш-то просто гигантский. И здесь любые методы хороши. И если кто-то посчитал, что я мешаю сорвать банк, то стоит ли церемониться.

Ко мне пришла вдруг странная мысль: меня могут хотеть устранить те, кто отлично знают о моей двойной роли в этой пьесе. Для них я представляю большое неудобство, так как мне известно об этих ребятах очень много. И они отлично понимают, что молчать я не собираюсь, а все опубликую в виде статей или книги. И, видя, что развязка близка, приняли историческое решение лишить меня жизни. Ну а с Костомаровым договорились, он то же поди ищет для себя новых шефов.

Зазвонил мобильный телефон. Я достал трубку и услышал голос Царегородцевой:

– Полчаса прошло, а я все еще жива.

– Меня это радует. Могу и вас порадовать: я тоже все еще жив.

– Тогда созвонимся через полчаса и снова порадуем друг друга.

И почти сразу же снова затрезвонил телефон. Только на этот раз городской.

– С вами говорит Поповичев. – Его голос звучал взволнованно. – Только что на Совете Думы принято решение о том, что законопроект об экспортных пошлинах на продукцию металлургической промышленности будет поставлен на обсуждение на завтрашнем заседании. Причем, сразу в двух чтениях. И тогда вполне вероятно, что он будет принят до конца месяца. Поверьте, я пытался, но ничего не смог сделать, Неплюев сколотил большинство.

– Почему вы звоните мне, а не руководству концерна?

– Я не могу дозвониться ни до Фрадкова, ни до Кирикова, меня с ними не соединяют. Передайте им мое сообщение.

– Хорошо, передам. Но они будут крайне недовольны.

– Я понимаю, но что могу сделать. – Теперь голос депутата совсем потух. – Лучше бы я вообще не связывался с вами.

– Это ваше дело, – сухо сказал я. – Но когда вам платили, не помню, чтобы вы отказывались. А все надо отрабатывать или возвращать.

– Я не могу возвратить, я все средства вложил в разные вещи.

– А какое нам дело. Вам известно, как поступают с такими, как вы.

– А как поступают? – Голос Поповичева вдруг так сильно завибрировал, что я не без труда разобрал его слова.

– А вы подумайте. Если у меня будет для вас информация, я вам позвоню.

Я понимал, что до смерти напугал Поповичева, но мне было его не жаль. Такие, как он, прорвавшиеся во власть, и дискредитируют ее, выставляют на всеобщее поругание. Так что пусть подрожит за свою шкуру.

Я набрал номер секретарши Кирикова и сказал, что у меня имеется важное сообщение для ее шефа. Она сказала, что узнает, как мне его передать. Позвонила она буквально через пар минут и сообщила, что Кириков готов меня принять.

Я поднялся на семнадцатый этаж и почти лоб в лоб столкнулся с Костомаровым.

– Спешу вас обрадовать, – сказал он, улыбаясь мне как лучшему другу, – только мне позвонили. Вашу машину нашли целой и невредимой. Где-то через час ее привезут сюда.

– Спасибо. А то я очень переживал.

– Наша служба всегда помогает нашим сотрудникам, которые добросовестно относятся к своим обязанностям, – нравоучительно ответил он и направился дальше.

После этого обмена любезностями, все сомнения по поводу автора организации нападения на меня окончательно отпали. Правда вопрос сделал ли он это по своей инициативе или заказу по-прежнему оставался открытым.

Кириков был явно не в настроение, Впрочем, в последнее время он постоянно испытывал упадок духа, так что я нисколько не удивился.

– С чем пожаловали, Леонид Валерьевич?

Я пересказал разговор с Поповичевым.

– Этого-то я и боялся. Вы полагаете, что в сложившейся ситуации Поповичев не мог ничего сделать?

– Думаю, что не мог. Вопрос, что называется, давно назрел. А у Неплюева огромная энергия, он всегда идет на пролом. Он горлопан, а таких всегда боятся. Он говорит то, что думает, но когда говорит, никогда не думает.

Кириков засмеялся, но как-то не очень весело.

– Он считается радикалом, а что если решить его проблему тоже радикально.

Я невольно насторожился.

– Что вы имеете в виду?

Кириков сложил пальцы пистолетом и сделал движение, напоминающее стрельбу из него по мишени.

– Я шучу, – сказал он, увидев изумление на моем лице. – Хотя иногда сильно хочется решить проблему таким вот образом.

Что-то сегодня он слишком разговорчив. Раньше ничего такого он себе не позволял.

– Мне кажется, – осторожно заметил я, – ни при каких обстоятельствах не стоит переступать определенные границы, какой бы огромный не был соблазн. Потом будет только хуже.

Кириков внимательно посмотрел на меня.