Деньги дороже крови

Город сверкал заревом огней, и эта яркая иллюминация и помогла обнаружить Перминова. Вел он себя, по моему разумению, несколько странно. Около отеля было много таксистов. Но помощник президента проигнорировал все их призывы, вместо этого он прошел квартал, где тоже располагалась стоянка такси и взял машину. Я подождал, когда он отъедет и тут же сел в другой автомобиль.

– Езжайте за тем такси, – приказал я водителю. – Я хорошо заплачу.

Это обещание в любой стране мира делает таксистов, обычно наглых и норовистых, словно необъезженные скакуны, покладистыми, как воспитанницы монастырский школ. Впрочем, преследование продолжалось совсем недолго, вряд ли больше минут десяти. Машина, в которой находился Перминов, припарковалась к обочине, и он вышел из нее. Я попросил своего таксиста совершить тот же самый маневр, только на некотором отдалении.

Перминов прошел всего несколько метров, и я к своему удивлению увидел одинаковую едва ли на всех языках мира надпись: «Казино». Он вошел в дверь, я следом за ним.

Это заведение мало чем отличалось от тех заведений в Москве, которых я привык посещать. Перминов уже успел обменять деньги на фишке и направлялся прямо к игровому столу. Мне до чертиков захотелось тоже поиграть; с тех пор, как я стал работать в концерне, я ни разу еще не дразнил судьбу. И сейчас у меня просто чесались руки это сделать. И все же невероятным усилием воли я решил воздержаться.

Я занял место таким образом, чтобы наблюдать за Перминовым и в тоже время не попадаться ему на глаза. Впрочем, я не слишком боялся быть им обнаруженным, так как уже успел подметить в нем одну черту: он был не слишком внимательным и не проверял, если за ним слежка. Впрочем, вполне возможно, что он полагал, что никому в голову не придет это здесь делать.

Я быстро заметил, что в этот день удача отвернулась от него. Стопка фишек рядом с ним быстро таяла, а вот обратного поступления совсем не было. Впрочем, меня больше интересовало не это обстоятельство, а то, как он воспринимал свой проигрыш. Перминов же сильно нервничал. Даже на расстояние было видно, как подрагивали его руки, как дергались плечи.

Стопка фишек рядом с ним быстро растаяла, как весенний снег, и он пошел снова менять деньги.

Но и новый заход не изменил положения, Перминов проигрывал и проигрывал и нервничал все сильней и сильней. Наконец после очередной неудачи нервы его не выдержали, он сорвался со своего места и устремился в бар. Причем, промчался в каких-то нескольких метрах от меня. Но он был столь расстроен, что не видел ничего вокруг.

В баре он заказал виски, и одним глотком осушил бокал и попросил повторить. После этой двойной дозы напитка храбрости снова направился к окошечку за новой порцией фишек.

Увы, то был явно не его день. Часа через два с половиной не твердой походкой он вышел на улицу. По моим подсчетам он проиграл не меньше двух-трех тысяч долларов.

Все повторилось почти с зеркальной точностью. Перминов вновь позвал такси, я сделал то же самое. Впрочем, вскоре я убедился, что его преследовать нет никакого смысла, так как он направляется в гостиницу.

Я решил, дабы не вызывать подозрения, не являться сразу вслед за ним в номер, а немного подождать, дать ему чуточки прийти в себя. А это время скоротать в баре. Тем более мне вдруг захотелось пропустить пару глоточков. В последнее время я сдерживал многие привычные желания, вел, можно сказать, почти аскетический образ жизни. Но сейчас в этом роскошном отеле, под этим жарким солнцем, во мне вдруг пробудилась сильная жажда жизни.

Я вошел в бар. Народу там было немного, а атмосфера благодаря работающим кондиционером приятной. В качестве звукового ненавязчивого фона звучала негромкая музыка.

Эта обстановка вдруг стала еще многократно приятней, когда за одним из столиков я внезапно обнаружил Царегородцеву. Правда к величайшему моему сожалению она была не одна, рядом с ней сидел Фрадков. Его широкая спина и толстая и короткая шея вызвали у меня ассоциация с медведем. Как странно, что некоторые люди больше похожи на животных, чем на людей.

Даже на расстояние почти в десять метров я почувствовал, что между ними происходит весьма напряженный разговор. Говорили они тихо, и я ничего не мог разобрать. Зато резкие и неуклюжие жесты Фрадкова весьма наглядно указывали на неспокойный характер беседы. О том, что и Царегородцева нервничала, можно было судить по тому, как часто затягивалась она сигаретой.

Я почувствовал растерянность, так как не знал, как следует поступить в этом случае. Вряд ли они бы обрадовались, если я бы присоединился к их компании, я почти не сомневался, что этот разговор не предназначался для посторонних ушей.

Внезапно Фрадков резко встал и пошел прямо на меня. Мне пришлось отскочить в сторонку, так как он пер вперед словно танк. Он обдал меня своим хмуро-позозрительным взглядом, но ничего не сказал, а направился к выходу из бара.

Уход Фрадкова позволил мне уже беспрепятственно подойти к столику, за которым в это время своим царственным жестом Царегородцева прикуривала очередную сигарету.