Деньги. Мастер игры

КБ: Мне приходилось слышать и другое: «Такого не может быть, потому что в этом случае рухнет вся финансовая система». Но это тоже не было для меня аргументом. Мы всегда настроены на лучшее — такова уж человеческая природа. Если бы вы не ожидали в будущем ничего хорошего, то вам даже незачем было бы вставать по утрам с кровати. Людям свойствен оптимизм.

ТР: Он помогает во всем, кроме финансов.

КБ: Совершенно верно.

ТР: Еще более удивительно, что сразу после того, как сыграла ваша ставка против рынка недвижимости, вы оказались правы также насчет Европы и Греции. Как это получилось? Мне опять-таки хочется понять ход ваших мыслей.

КБ: В середине 2008 года, уже после банкротства «Bear Steams» и перед крахом «Lehman Brothers», мы провели совещание, и я сказал: «В результате возникшего кризиса риск должен переместиться из частных финансовых балансов в государственные. Давайте проанализируем финансовые балансы стран Европы, Японии и США, посмотрим, где самая большая задолженность, и попытаемся осмыслить обстановку». При этом я исходил из следующего: «Если бы я был Беном Бернанке (в то время глава Федерального резерва) или Жаном-Клодом Трише (президент Европейского центрального банка), то как бы стал решать эту проблему? Прежде всего надо взять данные по задолженности страны и сравнить их с ВВП и доходной частью бюджета».

ТР: Логично.

КБ: Таким образом мы проанализировали множество стран, а потом у нас возник вопрос: «Насколько надежна их банковская система? Много ли кредитов получено этими странами?» Нам надо было подсчитать, сколько кредитов окажутся невозвратными и как это может сказаться на нашей стране. Поэтому я попросил свою команду обзвонить несколько финансовых компаний и получить данные о надежности банковских систем в этих странах. Как вы думаете, сколько компаний располагало такой информацией в середине 2008 года?

ТР: И сколько же?

КБ: Нисколько. А ведь мы обзвонили всех.

ТР: Ничего себе!

КБ: Мне пришлось самому по уши закопаться в бумаги, чтобы установить размер суверенного долга разных стран. В основном меня интересовали долги развивающихся стран, потому что так уж исторически сложилось, что именно они постоянно реструктурировали свои задолженности.

ТР: Обычно реструктурируются долги, возникшие в результате войн.

КБ: Правильно. Страны тратят на войну огромные деньги. Они залазят в долги. Все, что останется в результате, достается победителю, а на долю проигравшего выпадают только долги. Так устроен мир. Но в данном случае речь шла о самых колоссальных задолженностях в истории, сформировавшихся в мирное время.

ТР: Потрясающе.

КБ: Итак, насколько надежными были их банковские системы? Мы собрали все имеющиеся данные и использовали для их оценки два критерия: ВВП и налоговые поступления в бюджеты. Нам пришлось нелегко, поскольку раньше мы никогда этим не занимались.

ТР: Похоже, что этим вообще никто не занимался.

КБ: Это никому не было нужно. Просто одному идиоту из Далласа пришло в голову заняться этой проблемой. После того как мы проделали всю работу, составили таблицы и диаграммы, я попросил: «Теперь расположите их в порядке от худшего к лучшему». Как вы думаете, какая страна оказалась самой худшей?

ТР: Исландия?

КБ: Правильно. Она заняла первое место в списке. А следующая? Тут даже долго думать не надо.

ТР: Греция?

КБ: Да.

ТР: Вот как!

КБ: Проанализировав все материалы, я сказал своей команде: «Такого не может быть. Но если все подсчитано верно, то вы знаете, что надо делать дальше». Я спросил: «Как оцениваются страховые риски по Исландии и Греции?» Мне ответили: «По Греции — 11 базисных пунктов». Одиннадцать базисных пунктов! Это же 0,11 процента. Тогда я распорядился: «Нам надо купить их на миллиард долларов».

ТР: Просто невероятно!

КБ: Учтите, это был третий квартал 2008 года.

ТР: Казалось бы, всем уже должно было быть понятно, чем это грозит.

КБ: Я позвонил профессору Кеннету Рогоффу из Гарвардского университета, который знает меня еще с незапамятных времен, и сказал: «Я потратил несколько месяцев, чтобы составить мировой финансовый баланс, и теперь пытаюсь все это осмыслить. Результаты кажутся мне слишком негативными. Должно быть, я неправильно их трактую. Вы не могли бы назначить мне время, чтобы я мог обсудить их с вами?» Он ответил: «Разумеется».

ТР: Здорово!

КБ: В феврале 2009 года мы просидели с ним два с половиной часа. Я никогда не забуду, как он, держа в руках последний лист с итоговыми данными, откинулся в кресле, сдвинул очки на лоб и сказал: «Кайл, неужели все так плохо?» Я сразу же подумал про себя: «Вот те на! Отец теории оценки суверенных рисков подтверждает мои опасения». Но ведь если даже он раньше не задумывался об этом, то такие мысли наверняка не приходили в голову ни Бернанке, ни Трише. Об этом никто не думал, и ни у кого не было цельного плана.

ТР: Ни у кого?

КБ: Он видел все эти графики и таблицы в первый раз.