Деньги миледи

— Мисс Изабелла, — начал он, — если я вас чем-то обидел, то скажите об этом прямо — и я попрошу у вас прощения. Но только не попрекайте меня моим титулом! Я порвал со всей этой ерундой, когда начал зарабатывать на жизнь трудом на собственной ферме. И потом, какое отношение чувства человека имеют к его титулам? — продолжал он, опять яростно ввинчивая трость в землю. — Я спросил вас, нравлюсь ли я вам, по той простой причине, что вы мне очень нравитесь. Да, нравитесь! Помните день, когда мне пришлось делать кровопускание этому разжиревшему кобелю леди Лидьяр? Так вот с тех самых пор мне стало казаться, что в жизни моей чего-то недостает — чего-то такого, о чем раньше я и не помышлял. И все это из-за вас, мисс Изабелла! Вы хоть и невольная, но виновница того, что со мной происходит. Вчера вечером я сидел здесь один, курил трубку — и трубка моя мне была не в радость. Нынче утром завтракал в одиночестве — и не замечал вкуса пищи. Я сказал себе: «Хорошо, что она придет днем, — хоть пообедаю с удовольствием!» Вот что — в общих чертах — я чувствую. С тех пор как я впервые вас увидел, не проходило, верно, и пяти минут кряду, чтобы я так или иначе не думал о вас. Всякий мужчина, доживший до моих лет и повидавший с мое, поймет, что все это значит. Коротко говоря, это значит, что сердцем мужчины завладела женщина. И эта женщина — вы, мисс Изабелла!

В продолжение монолога Изабелла несколько раз пыталась его прервать, но безуспешно. Однако когда признание Гардимана дошло наконец до своего апогея, она все же потребовала внимания к себе.

— Простите меня, сэр, — твердо произнесла она. — Думаю, мне пора возвращаться к дому. Моя тетя здесь человек новый и не знает, где нас искать.

— Никакая тетя нам не нужна, — уверенно объявил Гардиман.

— Нет, нужна! — запальчиво возразила Изабелла. — Не решусь указывать вам, мистер Гардиман, что не очень-то хорошо с вашей стороны так со мной разговаривать, но я совершенно уверена, что мне самой нехорошо и даже неприлично выслушивать подобные речи.

Он взглянул на Изабеллу с таким неподдельным изумлением, что она, совсем уже было собравшись уходить, передумала и решила все-таки сначала объясниться.

— Я не имела намерения обидеть вас, сэр, — несколько стушевавшись, заговорила она. — Я только хотела вам напомнить, что есть определенные вещи, которых джентльмен в вашем положении… — Она сбилась, попыталась закончить предложение, снова сбилась и начала другое. — Будь я вам ровня, — продолжала она, — я бы, по всей вероятности, сказала, что польщена, а затем постаралась бы ответить на ваш вопрос серьезно. Но в моем положении я могу лишь сказать, что вы меня очень удивили — и разочаровали. Разумеется, я не могу требовать какого-то особенного отношения к себе, но коль скоро в моем поведении не было ничего предосудительного, мне все же казалось, что я вправе рассчитывать хотя бы на некоторое уважение…

Гардиман слушал ее все более нетерпеливо и наконец, взяв ее за руку, разразился новым вопросом.

— Да что вы такое себе вообразили? — воскликнул он.

Она не ответила — лишь укоризненно взглянула на него и попыталась высвободиться.

Но Гардиман еще крепче вцепился в руку девушки.

— Вы, верно, думаете, что я последний подлец, — сказал он. — Я многое готов от вас стерпеть, мисс Изабелла, но так относиться к себе я не позволю! Разъясните, сделайте милость, в чем заключается мое к вам неуважение? Я признал, что вы нравитесь мне, — так что же? Разве не понятно, чего я хочу, сообщая вам об этом? Я хочу, чтобы вы, Изабелла Миллер, стали моей женой!

В ответ на столь необычное предложение руки и сердца Изабелла лишь слабо вскрикнула, после чего ее охватила внезапная дрожь.

Гардиман обнял девушку с нежностью, какой в нем не заподозрил бы даже самый близкий его друг.

— Я не тороплю вас с ответом, подумайте хорошенько, — заговорил он, вновь обретая обычное спокойствие. — Были бы мы знакомы подольше, вы бы не думали обо мне так дурно и не глядели бы на меня теперь такими страшными глазами. Да и что такого удивительного в том, что я хочу на вас жениться? Я не святоша, в юности был не лучше, хотя и не хуже, прочих молодых людей. Теперь я уже остепенился. Мне не нужны романы и интрижки — мне нужна милая, привлекательная женщина, которая станет мне хорошей женой. Еще раз повторяю: эта женщина — вы. Я и сам это вижу, да и леди Лидьяр отзывалась о вас очень одобрительно. Она сказала, что вы разумны, милы, приветливы; а я бы еще добавил, что ваше лицо и фигура совершенно в моем вкусе, что речь ваша скромна и — слава Богу! — не пестрит вульгарными словечками, как у барышень, с которыми приходится сталкиваться в обществе. Я считаю так: свою судьбу мне решать самому. Что мне за дело, чья вы дочь — герцога или простого молочника? Жениться-то я собираюсь на вас, а не на вашем отце. Ну что, уразумели теперь? Вот и славно. Остается, прежде чем мы вернемся к вашей тетушке, решить только один вопрос. Несколько минут назад я уже задавал его, но вы не ответили; может быть, ответите сейчас. Так как, нравлюсь я вам или нет?