Деньги: Записка самоубийцы (Money: A Suicide Note)

– А повежливей нельзя? Напряги воображение. Это пройдет. Я завязала с сексом, и все.

«Ну и на хрена ты мне тогда сдалась?» – захотел сказать я. Но не сказал, удержался от искушения. Я заценил гордую драму ее лица, ямочки и створки горлышка, влажный блеск ручейков шевелюры, внушительные буфера, еще более округлившиеся, заголенное пузико, неожиданно крутые бедра, запах сна.

– И на хрена ты мне тогда сдалась?

– Ну ты совсем уже! – высказалась она.

Селинино счастье, что баб я больше не бью, завязал. Но если развяжу, она узнает об этом первая… Так что я сыграл отступление и провел скучное, но необходимое утро с моим художником-постановщиком и декоратором. Еще я позвал своего первого помощника, Микки Оббса. Эти лоботрясы сидят пока на предварительном гонораре. Филдинг завел для этого специальный счет. Потом я пригласил на ленч Кевина Скьюза и Деса Блакаддера. Они тоже на предварительном гонораре. Видели бы вы, как я их строю. Видел бы Мартин Эмис, как я и строю. Они думают, я Господь всемогущий. Их выдают деревянные улыбки, натужный смех, привычное спокойствие ненависти. Потом – в «Шекспир», повидаться с папашей, очередной раз попробовать разобраться с вечной проблемой отцов и детей.

– Где Барри? – спросил я.

– Тут, – ответил Толстый Пол. – На, держи ключи.

Отец сидел в забранном красным бархатом старом салуне и угрюмо экзаменовал стриптизерш. В общем, было с чего приуныть – таких доходяг еще поискать надо, все, как на подбор, за тридцать, многодетные затурканные домохозяйки в поисках дополнительного приработка. Некоторые даже привели с собой ребятишек, и те сидели у дальней стенки, нервно зевая. Мне они напомнили других детей – брикстонских, когда я навещал Алека. Картинка меня совсем не вдохновляла, и я развернул стул и тяжело уселся спиной к прожекторам.

– Джон, захвати стакан, – сказал Барри, покосившись на меня уклончивым взглядом должника. – Как тебя звать? Эмма, говоришь? Ну ладно, начинай.

– А что с Врон стряслось? – поинтересовался я.

– И не спрашивай. После «Денди» она как с цепи сорвалась. Теперь ей втемяшилось делать видеофильм. Сбрендила просто на этом видео. Стриптиз ее уже, понимаете ли, не устраивает. Ей теперь боди-арт подавай. Она не просто раздевается – физическую культуру демонстрирует. Устроила тут демонстрацию в прошлую среду – полная катастрофа. Спасибо, Эмма! Да-да, спасибо, хватит.

Я обернулся. Эмма прижимала одежду комом к груди. Она кивнула бледному парнишке в шортах, которыи соскользнул с аккомпаниаторского стула и направился к ней.

– Следующая!

– И что случилось? В прошлую среду.

Он тяжело вздохнул, не сводя глаз со сцены.

– Этот недоумок Род решил тут закосить, блин, под хореографа. Кто такой Род? Ее фотограф. Если он просто недоумок, ему крупно повезло. Иначе он у меня живо в больницу загремит, и она тоже, за компанию. Поставил он, значит, освещение, так это называлось. Тьма была хоть глаз выколи – народ мимо рта промахивался, по ногам топтались. И расклад не как обычно – ну, когда девица после номера обходит зал, и кто на что расщедрится, если в духе. Нет, на этот раз входная плата, все серьезно, по два фунта с рыла. Наконец расселись, и появляется Врон, замотанная до глаз какими-то шарфиками, вуалями, хрен знает чем еще, вертит задом на сцене минуту-другую, а потом опять уходит! Народ просто осатанел. Ну, я ломанулся за сцену и говорю ей: шагом марш обратно, и чтобы нормально разделась. Не тут-то было. Уперлась, и все. Мол, фннита ля, как ее, комедия. В конце концов, мне пришлось возвращать деньги. Сердце кровью обливалось. Спасибо, милочка! Замечательно. Посмотрим, может, я что-нибудь и придумаю.

– Слушай, у меня был один вопрос. Когда ты планируешь…

– Да верну я твои деньги, верну, – сказал он и первый раз повернулся ко мне. Прищурив глаза, вывернув губы.

– Речь не о деньгах, – произнес я. – Свадьбу-то когда планируешь?

– А, свадьбу… – Он пожал плечами и неопределенно махнул рукой. – Джон, я бы попросил тебя об одной услуге. Когда будешь уходить, загляни, пожалуйста, проведать их императорское величество. Она хотела с тобой поговорить. Кстати. Эта твоя Селина… – Его оскал сделался еще шире, в щелочках глаз блеснул огонек. – Ее-то небось не надо упрашивать раздеться. Или я не прав?

– Селину-то? – с инстинктивной благонадежностью переспросил я, старый сентиментальный дурак. – Какое там упрашивать, у нее просто шило в одном месте.

Он хмыкнул и отвернулся.

– Ну, беги, сынуля. Не смею задерживать.