Дени Дюваль

Не успел я выйти от Джона, как к нему явился мистер Джо Уэстон. Узнав о том, что я выручил бедняка, он разразился страшными проклятьями и, обозвав меня негодяем и наглым выскочкой, в ярости выбежал из дома. Матушка тоже прослышала об этом деле и с мрачным удовольствием выдрала меня за уши. Дед промолчал, но когда миссис Хукем принесла мои три гинеи, преспокойно положил их себе в карман. Я не особенно хвастался этой историей, но в маленьком городке не бывает тайн, и этим весьма заурядным добрым поступком я снискал себе большое уважение.

И вот теперь, как ни странно, сын Хукема подтвердил мне то, на что намекали доктору Барнарду священники из Слиндона.

— Поклянись, что ты никому не скажешь, Дени! — воскликнул Том с тем необычайным жаром, каким мы отличались в детстве. — Поклянись: "Разрази меня гром на этом месте!"

— Разрази меня гром на этом месте! — повторил я.

— Ну так вот: они — ты знаешь кто, эти джентльмены — они хотят тебе насолить.

— Чем же они могут насолить порядочному мальчик?

— О, ты еще не знаешь, что это за народ, — сказал Том. — Если они хотят кому-нибудь навредить, то ему несдобровать. Отец говорит: кто станет поперек дороги у мистера Джо, тот непременно плохо кончит. Где Джо Уилер из Рая, который поссорился с мистером Джо? В тюрьме. Мистер Барнс из Плейдена повздорил с ним на базаре в Гастингсе — полгода не прошло, как у Барнса сгорели стога. А как поймали Томаса Берри, который дезертировал с военного корабля? Страшный он человек, мистер Джо Уэстон, скажу я тебе. Не становись ему поперек дороги. Так отец говорит. Ты только не вздумай никому рассказывать, что он это говорил. И еще отец сказал, чтоб ты по ночам не ходил один в Рай. И не езди — сам знаешь куда — не езди ловить рыбу ни с кем, разве с теми, кого ты хорошо знаешь. — И Том ушел, приложив палец к губам. На лице его изображался ужас.

Что до рыбной ловли, то, хоть я и до смерти любил ходить под парусами, я твердо решился следовать совету доброго доктора Барнарда. Я больше не ездил ловить рыбу по ночам, как бывало в детстве. Однажды вечером, когда приказчик Раджа позвал меня с собой, а в ответ на отказ обозвал меня трусом, я доказал ему, что я не трус, — по крайней мере, в кулачном бою, — вступил с ним в схватку и непременно одержал бы победу, хоть он и был на четыре года старше, если б в самый разгар нашей борьбы ему на помощь не пришла его союзница мисс Сьюки Радж. Она сбила меня с ног раздувальными мехами, после чего оба принялись меня колошматить, а я, лежа на земле, мог только отбрыкиваться. К концу этого яростного сражения явился старшина Радж, и его беспутная дочь имела наглость заявить, будто ссора началась из-за того, что я к ней приставал — я, невинный младенец, который скорее стал бы строить куры какой-нибудь негритянке, чем этой мерзкой, конопатой, косоглазой, кривобокой, запьянцовской Сьюки Радж! Это я-то влюбился в мисс Косоглаз! Как бы не так! Я знал дома пару таких ясных, чистых и невинных глазок, что мне стыдно было бы в них посмотреть, если б я совершил такую подлую измену. Моя малютка в Уинчелси узнала о сражении, — она каждый день слышала обо мне всякие гадости от достопочтенных господ Уэстонов, но это обвинение возмутило ее до глубины души, и она сказала собравшимся в комнате джентльменам (о чем впоследствии рассказывала матушке):

— Дени Дюваль не злой. Он смелый и добрый. И то, что вы про него говорите, неправда. Это ложь!

И вот еще раз случилось так, что мой пистолетик мог мне поразить моих врагов и был для меня поистине gute Wehr und Waffe [102]. Я регулярно упражнялся в стрельбе из моей маленькой пушки. Я с величайшим тщанием разбирал ее, чистил и смазывал и хранил у себя в комнате в запертом на ключ ящике. Однажды я по счастливой случайности пригласил к себе своего школьного приятеля Тома Пэррота. Мы вошли в дом не через лавку, где мадмуазель Кукиш и мосье приказчик отпускали товар покупателям, а через другую дверь и, поднявшись по лестнице ко мне в комнату, отперли ящик, вынули драгоценный пистолет, осмотрели ствол, затвор, кремни и пороховницу, снова заперли ящик на ключ и отправились в школу, уговорившись после уроков пострелять в цель. Вернувшись домой обедать (в тот день уроки были только утром), я заметил, что все домашние — бакалейщик, его дочь и приказчик бросают на меня злобные взгляды, а мальчишка-посыльный, который чистил сапоги и подметал лавку, дерзко на меня уставился и сказал:

— Да, Дени, схлопочешь ты теперь по шее!

— В чем дело? — надменно осведомился я.

— Ах, милорд! Мы скоро покажем вашей светлости в чем дело. (Милордом меня прозвали в городе и в школе потому что с тех пор, как я побывал в Лондоне и обрядился в новый щегольской костюм, я, признаться, стал немножко задирать нос.) Так вот откуда взялись его кружевные манишки, вот откуда гинеи, которые он швыряет направо и налево. Знакомы ли вашей светлости эти шиллинги и эти полкроны? Взгляните на них, мистер Билз! Посмотрите на эти метки — я нацарапала их своей рукой, а уж потом положила в кассу, откуда милорд изволили их взять.