Деникин. Единая и неделимая

8-я армия рекомендованного Троцким на должность командующего Южным фронтом Владимира Гиттиса (царский полковник) застряла в снегах и тифу под Лисками и Миллерово, где ей успешно противостояли 8-ю тысяч донцов командующего войсками Чертковского района генерал-майора Александра Фицхелаурова. 10-я армия Александра Егорова прочно засела в оборону под Царицыным, бодаясь в конных сшибках с конницей генерал-майора Константина Мамантова. Генерал только за октябрь положил в сшибах 40 % казаков и 80 % офицеров. Лишь 9-я армия бывшего прапорщика Павла Княгницкого успешно наступала узкой полосой из района Поворино — Елань — Балашов на разложенные донские полки. Периодически им в хвост впивался блистательный Гундоровский полк любимца Донской армии генерал-майора Адриана Гуселыцикова, сея панику и неуверенность в несомненном успехе.

По данным Краснова, общая численность наступавших красных составляла «123 500 красноармейцев при 468 орудиях. Войско же Донское, считая и железнодорожную стражу и гарнизоны городов и станиц, имело 76 500 человек под ружьем при 79 орудиях». Учитывая полный перевес донцов в кавалерии и маневренности, не столь уж катастрофическая разница.

Деникин только к концу января выбил красных из Грозного и Владикавказа. Очищение Северного Кавказа позволило главкому перебросить на поддержку Май-Маевского 1-ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта Сильвестра Станкевича (своего однокашника по Киевскому пехотному юнкерскому училищу). Они подперли там полторы донские дивизии (8 тысяч штыков и сабель при 16 орудиях и двух бронепоездах) Генерального штаба генерал-майора Петра Коновалова (выпускник учительской семинарии).

Заткнув одну дыру, следовало затыкать следующую на Хопре. Однако тут сам главком угодил (или сделал вид, что угодил) в ту же ловушку, что и Краснов. Под рукой были только кубанцы (до 30 тысяч), которые безропотно воевали у себя и на Кавказе, но не понимали, почему они должны воевать за донцов, когда те сами отказываются выходить за пределы Области Войска Донского. Дошло до того, что Деникин сам обратился к Донскому Кругу с просьбой «выслать на Кавказ своих делегатов — уговаривать кубанских казаков, во что бы то ни стало желавших побывать в своих станицах, ехать на помощь старшему брату».

Здесь приходится согласиться с самим Красновым, полагавшим, что к февральской сессии Круга главком ВСЮР не собирался проявлять особой активности, ожидая выборов нового атамана.

Вероятнее всего, Деникин понимал, что дни Краснова в должности сочтены. Последние неудачи во внутренней политике и развал фронта (29 января умер «поврежденный в уме» командующий Южной армией генерал Николай Иванов, 30 января на Северном фронте еще четыре полка перешли на сторону красных) неизбежно поставят перед Кругом вопрос о смене прогерманского атамана. А спешить спасать своего недоброжелателя, от которого главком достаточно натерпелся за последние полгода, было бы весьма странно. Безусловно, Деникину следовало спокойно, без лишнего ажиотажа дождаться результатов естественного хода событий, не пришпоривая и без того несущегося во весь опор к обрыву донского скакуна.

Более того, главком даже для виду приказал временно прикрыть рты своим осваговским «ястребам», не жалевшим помоев для атамана в екатеринодарской прессе. Накануне Круга 28 января была закрыта кадетская газета «Истина» С. П. Черевкова под предлогом «недопустимости подрывать доверие к атаману, под руководством которого доблестная Донская армия прилагает величайшие усилия к спасению своей области». Доверия, конечно, и так никакого не было, но господина Черевкова совсем понесло, и он у себя напечатал о том, что Краснов «стремится устроить на Дону феодальные порядки и хочет восстановить крепостное право и jus prima noctis»(право первой ночи).