Деникин. Единая и неделимая

17 марта настал час Шкуро, которому поручено было его любимое дело — партизанский рейд по тылам. «Волчатник», благодаря своему прекрасному начальнику штаба Генерального штаба полковнику Антону Шифнер-Маркевичу, за две недели прорубил себе дорогу от Дебальцево в Каменноугольном районе до Азовского моря, взяв несколько тысяч пленных, бронепоезда, артиллерию, боеприпасы. Между Волновахой и Мариуполем в щепки разнес красную «дивизию» Нестора Махно.

Не без того, конечно, чтобы кое-где пограбить, кое-где понасильничать, кое-где пустить «красного петуха», кое-где перепороть-перевешать. А как иначе, на то она и гражданская война, чтобы пускать кровь своим же.

Операции в Донбассе вызвали настоящее уныние в красный войсках. Член РВС Южного фронта Григорий Сокольников телеграфировал в Москву: «Замедление операций на Южном фронте объясняется разложением N-ской армии, а также полной небоеспособностью частей Махно. Противник получил отсрочку, которую великолепно использовал… Вместо разбитой Донской армии перед нами стоит новая армия с более свежими силами, чем наши… Наше положение еще нельзя считать поколебленным, но за последние два месяца соотношение сил изменилось в пользу противника».

Под термином « N-ская армия»имелась в виду 13-я армия Иннокентия Кожевникова, который после поражений в Каменноугольном районе был отстранен от командования и заменен Анатолием Геккером (царский штабс-капитан).

Возросло и дезертирство из РККА. В феврале, марте и апреле 1919 года, по официальным советским данным, число дезертиров Южного фронта составляло соответственно 15, 21, 23 %.

Ленин был прав. Вацетис и Троцкий действительно слишком увлеклись падающей к их ногам Украиной, сосредоточив именно туда все силы и захватывая город за городом у бессильного Петлюры. При этом они проморгали скапливавшийся мощный кулак Деникина у себя на фланге.

Однако у них тоже есть оправдание — Кремль надеялся на мирную конференцию на Принцевых островах и «разводку» сторон по принципу «статус кво», для чего необходимо было к моменту начала переговоров захватить как можно больше территории.

В то же время выздоровевший Врангель продолжал настаивать на своем варианте нанесения удара не в Донбассе, а на Маныче и Сале с выходом к Царицыну.

Наступление 10-й армии Егорова сбило конницу Маман-това, который, по выражению Врангеля, «потерял дух и доносил, что казаки «разложились» и что он бессилен что-либо сделать». Внимательно читавший письма Романовский и гене-рал-квартирмейстер штаба главнокомандующего Генерального штаба генерал-майор Юрий Плющевский-Плющик вызвали Врангеля в штаб и предложили ему сделать то, за что он так горячо ратует — возглавить Манычский фронт, дабы на деле доказать обоснованность собственного направления главного удара. На донцов надежды не было (к тому же часть их под командованием генерала Секретева ушла в рейд на соединение с восставшими верхнедонскими казаками), зато Романовский обещал усилить фронт кубанцами Покровского (кроме 1-й конной дивизии генерала Шатилова, которую изъяли из состава переброшенного в Донбасс 1-го конного корпуса для действий в Дагестане, фактически Покровский располагал одной кубанской и одной донской дивизями).

Врангель же настаивал на переброске всего 1-го Кубанского корпуса и возвращении в его состав из Дагестана дивизии Шатилова. Последнее он подчеркивал особо — Врангель был дружен с генералом еще с академической скамьи.

Романовский посчитал, что Шатилову найдется дело и на Северном Кавказе, где предстояло добивать бродячие остатки 12-й армии красных, да и отрывать весь кубанский корпус от операций в Каменноугольном районе было бы опасным.

Врангель обиделся, отказался командовать «на таких условиях» и уехал в Ростов в штаб своей армии. Генерал Юзефович потом заметил, что «под влиянием перенесенной тяжелой болезни в душе командующего происходит реакция: он говорил, что «Бог карает (его) за честолюбие, которое руководило до тех пор его жизнью», и что после выздоровления он покинет службу и обратится к мирной работе «для своей семьи, для детей…»

Деникин не стал уговаривать «капризную звезду», отпустил его командовать Кавказской армией в Каменноугольном районе и пошел на беспрецедентный шаг — взял на СЕБЯ командование операцией на Маныче. Основная масса войск Манычской группы были кубанцы, во главе которых стоял генерал Деникин — почетный казак станицы Незамаевская Ейского отдела, которая первой подняла в 1918 году восстание против большевиков.