Деникин

Подобное не прошло незамеченным для поручика Федорова, автора цитируемого выше секретного донесения (видимо, тонкий был аналитик). Он писал:

«Некий Г. Егоров, читая лекцию во 2-м госпитале, совершенно забыл, что имеет дело с малограмотной аудиторией, неспособной на объективное понимание событий, и поэтому, критикуя большевиков, позволил себе подчеркнуть на (их. — Г. И.)достоинство. Результаты получились плачевные: „идея социализма есть идеал, к которому должно стремиться человечество“ „среди комиссаров есть люди, которые верят бескорыстно“; „Ленин и Луначарский — очень неглупые люди“ — все это слишком запало в умы слушателей. На заводе Гельферих-Саде произошел еще более яркий пример бестактности. Сотрудник ОСВАГа, отвечая на нападки в реакционности, позволил себе произнести буквально следующее:

„Деникин не есть поклонник монархической власти и борется за созыв Учредительного собрания, но если Деникин, заняв Москву, не созовет собрания, то я и вы возьмете винтовки и сметем его с лица земли“. Тирада очень характерная, и ее бестактность, даже преступность, в комментариях не нуждается…»

Но дело было не только в отсутствии талантливых и знающих специалистов. Писатель А. И. Куприн, например, считал, что большинство осваговцев «бездарны, как деревяшки». Начиналось другое время…

ОСВАГ дополнительно возложило на себя функции контрразведки. Деникин часто и охотно пользовался его информацией. И у него не возникало мысли, что добывание таких сведений не дает возможности агентству сосредоточиться на главном своем направлении. Это было еще одной ошибкой Деникина. Вся пропаганда свелась «к масонскому заговору и сионским протоколам». Многие оригинальные замыслы Деникина на практике искажались и часто наносили серьезный ущерб его политической деятельности.

Решать задачи государственного строительства на территориях, освобождаемых от большевиков, пришлось в условиях катастрофической нехватки финансов. В октябре 1918 года на содержание армии ежемесячно выделялось 37652851 рубль, чего было явно недостаточно в условиях прогрессирующей инфляции. В ноябре 1918 года пуд хлеба на юге России стоил 32 рубля, в ноябре 1919 года — уже 248, а зарплата рабочих упала в 4 раза. Прожиточный минимум рабочего в ноябре 1918 года был определен Советом профсоюзов Екатеринодара в 660–780 рублей.

Не могли здесь помочь такие меры, как, например, наложение контрибуции на некоторые богатейшие села Ставропольской губернии, оказавшие наиболее сильное сопротивление Добровольческой армии в 1-м Кубанском («Ледяном») походе. Это была капля в море, вызвавшая лишь озлобление пострадавшего населения тех богатых сел. В поисках выхода Особое совещание принимает решение об изготовлении в Лондоне русских кредитных билетов на сумму в 100 млн рублей. Подобная мера могла помочь временно, ибо за денежную эмиссию обязательно, учит история, приходится расплачиваться очередным витком инфляции.

Занимаясь государственным строительством на подконтрольных территориях, генерал Деникин всячески пытался дистанцироваться от политических партий и организаций. Крайне неприязненно он относился к социалистам. Главком заявил о том, что Добровольческая армия «не имеет решительно никаких оснований признавать уфимское правительство всероссийской властью».

Пытался он всемерно отмежеваться и от кадетов. В октябре 1918 года на Екатеринодарской конференции кадетов генерал Лукомский, выполняя установки Деникина, заявил: «Борьба с большевиками — это, прежде всего, дело армии и ее вождей: кадеты могут рассуждать о чем угодно, Белое движение пойдет за своими лидерами».

В кругах, близких главкому, отмечали, что он сердится, когда ему говорят о близости к кадетам.

Серьезный просчет генерала Деникина — восстановление старых порядков путем отмены всех законов Временного правительства. С психологической точки зрения подобная линия могла быть обусловлена глубочайшей неприязнью генерала к деяниям Временного правительства. Но огульная отмена всех его законов создавала в общественном мнении образ Деникина — реставратора старорежимных порядков.