Деникин

Уменьшился приток добровольцев. ОСВАГ докладывал главкому о нежелании многих офицеров влиться в состав ВСЮР. В Батуме 300 офицеров спокойно проживали на пособие, которое им выплачивало турецкое правительство, а 325 офицеров, большей частью старших чинов, рассчитывали получить хорошие назначения «в так называемой Русской армии Шварца».

Но еще больше генерала обеспокоила информация неординарного порядка, представленная ОСВАГ:

Среди «отчаявшихся, окончательно удрученных офицеров раздаются голоса о необходимости ехать служить в Совдепию[114], где хорошо платят»[115].

Кроме того, с проведением массовых мобилизаций все больше уменьшалась офицерская прослойка, хотя число офицеров по-прежнему оставалось высоким — около 30 тысяч человек.

Росло дезертирство. Деникин хорошо понимал психологический механизм явления, когда мобилизованная масса, в тылу «в мирной обстановке запасных батальонов» оставаясь пассивной, на фронте способна к дезертирству. Мобилизованные сражались в рядах добровольцев, имея против себя односельчан, отцов, братьев, мобилизованных Красной Армией.

Но в начале 1919 года основные добровольческие части умели переплавлять весь однородный элемент в горниле боевых традиций, и, по общему отзыву своих начальников, мобилизованные солдаты вне своих губерний в большинстве воевали доблестно. Однако здесь крылись зачатки будущего обвального разложения белых.

Между тем такие негативные явления смягчались в определенной мере тем, что моральное состояние красных в тот момент тоже было невысоким:

24 января 1919 года Орджоникидзе доложил Ленину о том, что 11-й армии нет, так как она окончательно разложилась. Имеются случаи «открытого покидания позиций, невыполнения боевых приказов».

В разведсводке Южного фронта от 3 февраля 1919 года отмечается, что войска Донского атамана Краснова «находятся в полном отступлении, разлагаются, а на фронте 8-я и 9-я армии отходят без сопротивления». Имеются случаи мародерства и грабежей, «особенно среди обозников», а также незаконные реквизиции, бесчинства по отношению к местному населению. Например, красноармейцы в одном из занятых хуторов «для своей потехи венчали священника с кобылой».

Озабоченность генерала Деникина вызывали изъяны в системе комплектования частей ВСЮР. Пехотные полки формировались прямо на фронте (в отличие от технических частей, формировавшихся в тылу), тыл не справлялся с обеспечением, из-за чего полки вводились в бой задолго до своей готовности. Некоторые начальники пытались формировать полки под лозунгом «Возрождения исторических частей российской армии», то есть на средства, добытые приватным порядком. Деникин считал, что подобные войсковые единицы ослабляли фронт и превращали лозунг «Под родные штандарты» в прикрытие шкурничества.

Отнюдь не повышала боеспособность склонность некоторых начальников к созданию частей особого назначения. У Врангеля в Кавказской добровольческой армии имелся летучий отряд особого назначения, имевший довольно темную задачу — борьбу с крамолой. «Волчьи сотни Шкуро» — его личная гвардия.

Антон Иванович расценил эти явления как «бытовые», имея в виду, что они сопутствуют боевым действиям и проявляются главным образом в тылу. Он боролся с ними, но самокритично признавал, что недостаточно сурово, так как, меняя внешние формы, те продолжали существовать.

По-прежнему сложным оставалось и финансовое положение войск.

Такие трудности не ускользнули от внимания союзников. В материалах главного командования Антанты о перспективах использования против Советской России иностранных и русских сил отмечалось: