Деникин

Родная моя, все больше и больше развертывается картина колоссального разгрома австрийской армии. Больше нет места пессимизму. Подъем необычайный. Никогда не бывалое превосходство материальных сил, перевес числа, а про дух я и не говорю. С чувством глубокого удовлетворения слушаю, что говорят про моих стрелков. Их подвиги становятся уже легендой. Благословляю судьбу, давшую мне возможность вести в бой такие части.

Успех Юго-Западного фронта, несомненно, повлечет за собой и более широкое наступление, быть может, и союзники встрепенутся.

Письма получаю с большим опозданием, что вносит задержку в преемственность их.

Асенька, пожалуйста, бросьте Петроград — ведь это моя первая просьба, которую вы до сих пор не хотите выполнить. Первая! Мне кажется, что вам следовало бы поехать в Шостку, к своим родным. И все было бы несравненно проще, если бы вы признали мои права и обязанности и в качестве моей невесты (хотя бы неофициальной — для своих) стали в совершенно независимое материальное положение от своих».

Это уже в духе Деникина, по-солдатски прямолинейно: моя невеста…

Признания генерала с предложением руки и сердца явились для молодой особы неожиданностью. Генерал Деникин был другом семьи, из поколения ее родителей. Она гордилась расположением к себе боевого генерала, доблесть которого стала широко известна. Но уважать — не значит любить.

Разница между ними 20 лет. А тут еще война, которая, увы, не молодит…

«4 (17) июня 1916.

Наши последние дела попали в печать. Но корреспондентам чуждо понимание спокойной, эпической природы боя. Им нужен анекдот, нужно, чтобы „било в нос“. Обидно читать все это вранье. Печать уважаю, но корреспондентов выпроваживаю».

«5 (18) июня 1916.

Теперь упорный бой с выручающими австрийцев германцами. Мои полки расхвалены, обласканы вниманием всех — уже растет легенда… События — как в калейдоскопе. В течение дня несколько раз испытываешь и радость, и жуть: стрелки отходят… контратака, австро-германцы разбиты, ведут 900 пленных… На правом крыле вновь потеснили… нахлынули.

Вот и сегодня. Еще полдень, и уже трижды менялась обстановка. Но Бог благословляет наше орудие. В конечном результате неизменный и полный успех.

Но сердце… но нервы! Ложатся морщины лишние, седеет голова и светлеет череп. Вы увидите старика».

Генерал не уверен. В лихой штыковой атаке намного легче. А тут любимая увидит старика и что тогда? Разрыв? Подумать страшно! Очень это беспокоит Антона Ивановича.

«10 (23) июня 1916.

Уклад жизни несколько изменился, стал более беспорядочным; спишь не по плану, а когда можно; два раза обедали в 5 и в 6 часов утра. Но с превеликим аппетитом. В общем, по совокупности всех условий боевой обстановки, если не изувечат, вернусь домой совершенно здоровым, но постаревшим на 10 лет против своего возраста. По внешнему виду. Так и знайте…»