Департамент нераскрытых дел

Удочка пробудила в нем болезненные и унизительные воспоминания, к тому же вызвала острый приступ застарелой болезни – страха потерять деньги. Вместо того чтобы сломать и выбросить удочку, Сесил с угрюмым озлоблением переживал потерю восьми шиллингов шести пенсов и, одержимый навязчивым желанием возместить ущерб, попытался продать рыболовные принадлежности, даже обошел все магазины Уэст-Энда, где обычно покупал себе одежду. Там ему холодно отвечали, что не принимают подержанные вещи. Наконец он наткнулся на уличного торговца, которому и продал удочку с корзиной за восемь шиллингов шесть пенсов.

Наутро после возвращения из-за границы Сесил заканчивал завтрак, когда его внимание привлек мужчина в саду, который и выглядел нелепо, и вел себя весьма странно.

Сесил вышел в сад, но незваный гость – то ли сумасшедший, то ли просто чудак – не обратил на него ни малейшего внимания. На плече у мужчины, одетого в деловой костюм, болталась корзина для рыбы, что придавало ему несуразный, комичный вид. В руках он держал удочку без лески и увлеченно размахивал ею, будто ловил форель в воображаемом ручье.

Глава 7

– Доброе утро! – поздоровался Сесил, и прозвучало это неприязненно, даже враждебно.

– Доброе утречко, мистер Арнотт. Чудесная удочка. Длинное гибкое удилище, но чуточку тяжеловато, на мой вкус. Меня зовут Рейсон, инспектор сыскной полиции. Нам принесли удочку с корзиной, сказав, что они, возможно, краденые. Их продали уличному торговцу всего за восемь шиллингов шесть пенсов. Я подумал, что находка вас обрадует.

– Спасибо, но меня не интересуют эти вещи. Все верно: я сам продал их уличному торговцу.

– Вот ты и попался, дружок! – воскликнул Рейсон, снимая несуществующего окуня с воображаемого крючка. – Этот гальваниум прожигает желудок насквозь, как адское пламя, правда?

– Не пойму, какая тут связь, – выдавил смешок Сесил.

– Продать удочку за восемь шиллингов шесть пенсов! – хмыкнул Рейсон. – И выложить три сотни фунтов за шубу для девицы, на которую вам плевать и которая вдобавок собиралась уйти к другому. Положим, в этом нет ничего особенного для парня, которому нравится швыряться деньгами ради забавы, от нечего делать. Восемь шиллингов шесть пенсов! Вы оплатили почтовые издержки и решили во что бы то ни стало возместить расходы. Ну что ж, свои деньги вы вернули, старина, но, боюсь, теперь вы полный банкрот!

Рейсон снял с плеча рыболовную корзину. Арнотт смотрел на него в замешательстве, все еще не веря, что этот несуразный человечек действительно полицейский.

– Забросив эту удочку, я, простите за каламбур, поймал на крючок вашу тетю из Шотландии, а затем выудил больницу в Ребуорте. Там вы лежали с отравлением гальваниумом. Снова гальваниум! Тут впору задуматься, как по-вашему?

– Задуматься о чем? – уточнил Сесил.

– Вначале вы отравились гальваниумом. Затем ваша, с позволения сказать, жена приняла тот же яд. И, наконец, ее дружок. Сложим все это вместе, и что у нас выйдет? У вас в доме, случайно, не завалялся гальваниум?

– У меня нет…

– Я так и думал! Сколько времени вам понадобится, чтобы его добыть?

– Довольно много: дни… возможно, недели.

– А-а. Между тем Трейнер достал его всего за час или два, начав поиски в половине одиннадцатого вечера. Добавим: вечер выдался дождливым! Да, кстати, вы ведь, кажется, изобретатель автомобильных двигателей. Весьма изобретательно, если можно так выразиться. Вы, должно быть, интересуетесь машинами. Так вот, позавчера вечером мы оставили машину возле дома миссис Берчем. На заднее сиденье мы усадили две восковые фигуры, изображавшие покойников. Вид у них был – мертвее мертвых, если вы меня понимаете. Машина простояла там целый час, и представьте себе – но вы, конечно же, представляете! – ни одна живая душа не обратила на них внимания. Потом мы поставили машину у дома Трейнера. Мимо нее прошли десятки людей, и ни один не обратился в полицию. Это привело нас к заключению, что при известной доле дерзости и хладнокровия вы вполне могли совершить убийство. А вам ведь не занимать ни того ни другого – я прав?

– Почему же вы не рассказали весь этот вздор на дознании?

Рейсон указал на удочку.

– После того, что я узнал о вас от вашей тетушки – милая старушка даже не догадывалась, почему меня это интересует, – я заподозрил: вы были уверены, что чек на триста фунтов никто никогда не увидит. Это вы подсунули Трейнеру яд: здесь, в своем доме, в бокале с виски, – потому что он никак не желал уходить, пока не увидится с Мейбл, осмелюсь предположить.

– Ах, вы заподозрили и осмелились предположить?! – воскликнул Сесил. – Я понял, к чему вы клоните. Полагаете, что этих двоих кто-то убил, и говорите себе: если это не Сесил Арнотт, то кто? Закон не обязывает меня отвечать на этот вопрос.

– Совершенно верно, – добродушно хохотнул Рейсон, – но закон обязывает вас ответить на другой вопрос. Если эти двое вышли из вашего дома живыми, вместе с вами, и вы все вместе поехали на квартиру Трейнера, кто из вас сел в машину первым, а кто последним?

Сесил недоуменно нахмурился.