Департамент нераскрытых дел

Будь его возглас всего лишь простым знаком дружелюбия, ни он сам, ни Пташка не обратили бы на него внимания, но в едва слышном шепоте Джеральда прозвучало изумление, будто с глаз его вдруг спала пелена. Казалось, он неожиданно нашел то, что тщетно искал последние двадцать лет, сам того не ведая. Однако ему хватило ума понять, что единственно разумным будет оторваться от стойки и бежать, пока это еще возможно. Он повернулся было к выходу, но понял, что просто так взять и уйти не в силах, поэтому предложил:

– Угостить вас выпивкой?

Мисс Чагфорд оглянулась на дверь с табличкой «Только для персонала».

– Спасибо, с удовольствием выпью. За удачу.

Щеки Банстеда пылали, хоть он и чувствовал, что девица глупа, а вглядевшись в ее лицо, поймал себя на мысли, что еще и некрасива. Это давало ему некоторое преимущество, хотя он затруднился бы сказать, в чем именно. Тут дверь с табличкой «Только для персонала» отворилась, и появился владелец бара.

– Можете не торопиться, мисс Чагфорд, наслаждайтесь выпивкой. Когда закончите, получите расчет.

– О, большое спасибо, мистер Хендрикс. Вы избавили меня от хлопот! – Она издала носом громкий звук, выражавший, по всей видимости, презрение. – Передавайте от меня сердечный привет бойскаутам!

Банстед утвердился в мысли, что она не только неумна, но и груба, и расценил это как еще одно преимущество. Девица определенно не была ни пухленькой, ни хорошенькой, не говоря уже о строгих правилах.

– Ну и ну, из-за меня вас уволили! Позвольте, я поговорю с хозяином и все объясню.

– Не беспокойтесь: я знала, на что иду. Просто хотелось выпить с вами, и я добилась своего, вот и все.

– Тогда давайте еще выпьем где-нибудь в другом месте.

Он провел с мисс Чагфорд в Лондоне неделю, незабываемую неделю сладкого самозабвения без единой мысли о прошлом или будущем. Когда неделя истекла, Банстед сказал себе, что рад как началу этого приключения, так и его окончанию. При расставании ни одна из сторон не испытывала сожалений. Джеральд сделал девушке прощальный подарок, обеспечивший ей два года праздной жизни в привычном достатке.

Банстед вернулся домой за два дня до Мод. Экономка не проявила интереса к его истории о деловой поездке, как и Мод, которой он повторил свое объяснение без малейших угрызений совести. Жена не только ничего не заподозрила, но и не пожелала выслушать подробности поездки, заранее заготовленные Банстедом, зато ее живо интересовало, удобно ли ему удалось устроиться в гостинице, и в особенности, как он умудрился уложить чемодан – Мод полагала, что ему ничего нельзя доверить.

Мало-помалу участливые расспросы заботливой жены и добросовестной хозяйки стали напоминать полицейский допрос. Банстед не догадывался, что уход за его гардеробом – особая наука, сродни бухгалтерскому учету, и малейшая попытка увильнуть от вопроса о носках или носовых платках будет немедленно замечена и пресечена. Он что-то бессвязно лепетал насчет ботинок и безнадежно запутался в показаниях о рубашках к вечернему костюму.

– Раньше я никогда не лгал тебе, Моди. Думаю, ты это знаешь. Сегодня попробовал впервые, и, слава богу, у меня ничего не вышло, поэтому лучше расскажу правду.

И он рассказал ей все без утайки. Лицо Мод окаменело, однако самообладания она не потеряла. Признание Банстеда не задело ее душевно, но нанесло урон ее достоинству и оскорбило чрезмерно развитое понятие о приличиях. Не проронив ни слова, она поднялась и хотела было покинуть комнату, но муж преградил ей путь.

– Ты ведь не собираешься уйти наверх, не объяснившись со мной?

– Мне нечего сказать тебе, Джеральд. – В ее голосе звенел металл. – Если ты настаиваешь… что ж, хорошо. Полагаю, ты хочешь получить развод.

– К черту развод! Похоже, ты совсем меня не слышала! Та девица ничего для меня не значит. Она позволила мне расплатиться с ней, и я никогда ее больше не увижу, да мне это и не нужно. Она вообще не принадлежит к нашему кругу. Я пытался тебе объяснить: это было что-то вроде безумия – не просто зов плоти, а… какое-то помрачение ума!

– Я думала, наш брак значил для тебя так же много, как и для меня.

– Это чистая правда. Я дорожил и по-прежнему дорожу нашим браком! Боже милостивый, ты бы не стала городить весь этот вздор, признайся я, что напился вдрызг, нанюхался кокаина или выкинул еще что-нибудь в этом роде. Уверяю тебя: это в точности то же самое!

– Ты рассуждаешь как ребенок, Джеральд. Супружеские обеты не пустые слова. Завтра я отправляюсь в Борнмут: побуду несколько дней у кузины Эмили, – а потом, возможно, смогу обсудить с тобой планы на будущее.