Департамент ночной охоты

– Ну, это она в переносном смысле, – вяло соврал Кобылин, оглядывая комнату. – Она про то, что ты еще мало знаешь об этом мире. Об этом нашем тайном мире.

– Ну да. – Художница запустила руку в сумку и вытащила из нее планшет. – Может, я и мало знаю. Вашего дурдома я уже насмотрелась достаточно! И если бы не это, то фиг бы я тут осталась.

Кобылин слушал ее вполуха – он только что засек какое-то странное колыхание воздуха в комнате. Неужели опять проклятое видение? Паутина?

Дарья, сердито сопя, выбрала в планшете новую картинку и сунула ее под нос охотнику. Тот мельком глянул на нее и замер.

Отличный портрет. Карандашный набросок. Плечи, голова вполоборота, словно мужчину сфотографировали в движении. Острый подбородок, напряженные скулы, пронзительный взгляд, обещающий немедленную смерть. Шрам на правой щеке до самого уха, кусочка мочки не хватает. Явно от когтя оборотня. Искривленный, словно сломанный, нос. В целом, крепкий охотник в бешенстве, готовый вот-вот отчекрыжить кому-то голову.

Студент Петр Николаевич собственной персоной – лет на десять старше и на полсотни килограммов тяжелее.

– Убери, – сглотнув, прошептал Кобылин. – Не показывай. Никому. Ему – особенно.

Дарья, довольно хмыкнув, победно глянула на побледневшего охотника. Да, девчонка быстро учится. Но Алексею сейчас было не до шуток. Он знал, как становятся охотниками. Смерть близкого человека от когтей ночных чудовищ – один из самых вероятных результатов.

– Как все запутано, – пробормотал в отчаянье Кобылин. – Просто не знаю, с чего начать…

Он поднялся на ноги и одним плавным движением переместился к шкафу-купе. На ходу, в движении, успел достать «глок» и приставить его к дверце – на уровне колена. Дарья даже не успела ничего сказать, настолько быстро все произошло. Кобылин замер. Прислушался. Потом принюхался. И опустил ствол.

Отодвигая дверцу, он уже знал, что увидит. Блестящие крысиные глаза – огромные, словно виноградины.

– Ну, и? – осведомился Кобылин, грозно глядя на мелкого крысюка, удобно устроившегося в залежах старой обуви.

Он был и правда маленьким – вполовину меньше Треша. И без одежды. То ли подросток, то ли просто мелкий – пес их разберет. Печально глядя на охотника, крысеныш поднял лапку и сделал перед собой широкий круг, включивший в себя всю квартиру.

– Присматриваешь за Ленкой? – догадался Кобылин, припоминая, что подземники всегда питали подозрительную любовь к его напарнице. – Ну, ладно. Ладно. Это вы молодцы.

Откашлявшись, Кобылин задвинул дверцу и вернулся на диван. Дарья встретила его настороженным взглядом. Она не видела крысюка в шкафу и, судя по отчаянью, плескавшемуся в ее глазах, решила, что охотник окончательно спятил. Если это вообще возможно.

– Забей, – посоветовал Кобылин, опускаясь на диван. – Некоторых вещей лучше не знать.

Из кухни раздались сердитые голоса, но тут же стихли. Алексей с трудом представлял, что сейчас там происходит, но решил, что студенту приходится нелегко. Вспомнив карандашный набросок, охотник поежился. Было в этих предсказаниях что-то жутковатое. Неестественное.

Голоса снова зазвучали громче, и на этот раз, похоже, студент решил не уступать.

– Что там у тебя еще? – спросил Алексей притихшую Дарью, вцепившуюся в свой планшет, как в спасательный круг. – Есть еще что-то про троллей?

Художница бросила опасливый взгляд на шкаф, но потом уверенно потыкала в планшет, открывая новую картинку.

– Вот, – сказала она, – здесь только это. Остальное я на флэшку скинула, она в сумке, но я…

Кобылин забрал у нее планшет, обхватил рукой подбородок и уставился на картинку.

Еще один карандашный набросок. Длинный коридор, по бокам двери с решетчатыми окошками. Довольно темно, много штриховки. В самом центре – три плечистые фигуры, стоят спиной к наблюдателю, на что-то смотрят. Что-то находится за большой решеткой. И от него исходит то ли взрыв, то ли силовая волна, то ли ворох паутины…

– О, черт, – буркнул Кобылин, роняя планшет на колени. – Черт!

Закрыв глаза, он откинулся на спинку дивана и застонал. Вот болван. Всего-то нужно было остановиться и немножко подумать. Все как на ладони. Ладно, ладно, он стрелок, а не мыслитель. Голова у него действительно для того, чтобы носить картуз, и не более того. А еще я в нее ем. Нужно было просто сесть и подумать. Треш сказал – паук в тюрьме. Он охраняет, и его охраняют. Где у нас самая большая тюрьма для нечисти? Да, Гриша, я помню. Паук вырвется на свободу, и весь город превратится в кладбище, затянутое паутиной. Люди станут пищей, консервами для паука и его потомства. А черепа будут хрустеть под ногами как осколки стекла…

– Алексей?

Кобылин открыл глаза и увидел, что Дарья держит его за плечо. Девчонка смотрела на него с испугом – уже не за себя, а за этого странного мужика, расклеившегося, как школьник.

– Это важно? – тихо спросила художница.

– Очень, – выдавил Кобылин и с трудом заставил себя улыбнуться. – Ты молодец.

Он похлопал по хрупкой девчачьей руке и медленно поднялся.