Департамент ночной охоты

Алексей покачал головой и тут же выпучил глаза, увидев, как водила вдруг отнял руки от баранки и стал быстро креститься. Приехали, подумалось Кобылину – абзац. Неуправляемый «Жигуленок», как баллистический снаряд, летел вперед, по пустой полосе, и на секунду Алексею показалось, что где-то за плечом маячит привычная тень девочки в черной футболке. Но долгий миг кончился, водила ухватился за баранку и вжал педаль газа в пол. Заметив выпученные глаза пассажира, он криво улыбнулся и немного застенчиво произнес:

– Я это. Армянин. Православный.

Кобылин медленно перевел взгляд на зеркало заднего вида. В нем, уже далеко позади, у поворота, виднелась большая церковь, мимо которой пару секунд назад просвистел «Жигуленок».

– Ага, – севшим голосом сказал Алексей. – Молодец. Ты это, давай. Давай.

Он откинулся на спинку кресла и потуже затянул на груди ремень безопасности, больше напоминавший обычный брючный ремень. Мысли метались из стороны в сторону, словно клочья тины, потревоженные брошенным в пруд камнем. Он забыл, о чем собирался подумать, зато вспомнил о том, что так никому и не перезвонил. А ведь это могло сойти за еще один козырь.

Ну, с Гришей все было понятно. Он велел держаться подальше от троллей и желательно зарыться под землю на десяток метров вглубь и не отсвечивать. И даже прямым текстом сказал, что за поведением охотника следит загадочное руководство. Кто бы ни контролировал Гришу, он явно не желал, чтобы Кобылин бегал за троллями. И предупреждать Бороду о грядущей операции было ну совершенно глупо. Оставались еще Вадим и Вера. О, эта парочка.

Кобылин невольно нахмурился. Нет, их он тоже не хотел вмешивать. И вообще, в последнее время старался не беспокоить семейку вервольфов своими глупыми заданиями. Вадим еще хорохорился, бывало, звонил первым, требовал какого-нибудь задания. Вера уже наигралась в охотников, да и перебороть себя ей было сложновато. Все-таки охота чаще всего велась на ее друзей, а то и родственников. Конечно, Гриша частенько ныл, что, мол, Кобылину надо плотнее работать со своей группой, делать из нее настоящую команду, где каждый друг за друга горой, но Алексей прекрасно знал – никакой команды у него нет. И не будет. Он – одиночка, отвечающий за свои решения. И никогда не будет подставлять под выстрел грудь своего друга, даже если этого потребуют обстоятельства. Кроме того… Отряда больше не было. С той самой минуты, как ушла Лена, хрупкое братство распалось в мгновенье ока, растаяло туманной дымкой. Алексей одобрял ее выбор. Нормальная жизнь всегда лучше того безумия, которое затягивает в себя охотников. Вот и Вадим с Веркой – пусть наслаждаются тем, что у них есть. Неизвестно, можно ли жизнь двух оборотней считать нормальной, но… Пусть у них будет хотя бы это. А охота останется работой одинокого и почти спятившего бывшего алкоголика.

Кобылин нервно застучал пальцами по портфелю. Нет. Глупые мысли. Сейчас нужно думать об охоте. О предстоящей работе. Нельзя себя жалеть. Где же то ледяное спокойствие, та мрачная невозмутимость, которая так необходима в бою?

Усилием воли охотник заставил себя вернуться к мыслям о грядущих неприятностях. По всему выходило, что нужно действовать нешаблонно, внезапно и гибко. Действовать по обстоятельствам, импровизируя на ходу. Все стандартные заготовки придется отвергнуть, пока не будет достаточно информации. Но и без домашних заготовок тоже нельзя! Нужно же как-то прикрывать себе спину. За всякой толковой импровизацией стоят нудные и однообразные тренировки.

Мрачно размышляя над вероятным развитием событий, Кобылин очнулся, лишь когда «Жигуленок» свернул к кварталу новостроек. Здесь, посреди пустого поля, как по взмаху волшебной палочки, за полгода вырос целый маленький городок. Высотные дома стояли рядами, друг за другом, одинаково пустые и одинаково мрачные. Это место немного напоминало Кобылину фильмы про катастрофы. Именно те, когда жителей внезапно выкашивает смертельная болезнь и пустые города медленно зарастают травой.

Вот и здесь, в этом безлюдном месте, казалось, нет никакой жизни. Так, изредка, в сторонке, порыкивает двигатель крана или бульдозера. Да еще трещат где-то электрические пилы.

– Налево, – скомандовал Кобылин, завидев знакомый серый забор. – Вон там, подальше, дырка есть. Чтобы не объезжать вокруг.

Водитель послушно свернул с асфальтированного шоссе между новенькими домами и выехал на грязную, разбитую грузовиками дорогу, идущую между новостройками. Проехав вдоль забора, сделанного из гофрированных жестяных листов, армянин притормозил около указанной дыры и вопросительно уставился на пассажира.

Кобылин молча достал обещанную пятерку, потом махнул рукой, сунул ее обратно в карман и принялся расстегивать портфель.

– Э, слушай, – разочарованно протянул водитель. – Договорились же, да?

– Вот что, – сухо сказал Кобылин, доставая из портфеля две пачки евро. – Слышь, православный, сколько стоит эта твоя боевая колесница?

Армянин покосился на сумасшедшего пассажира и медленно покачал головой. На его лысине заблестели капли пота.