Der Architekt. Без иллюзий

— И чем это может быть вызвано? — продолжал я. — Не могу сказать, чтобы те объекты, которые они сдавали почти без боя, не обладали стратегической ценностью. Или что эта вот Верба — такой уж важный пункт…

— Вы пытаетесь найти логическое объяснение там, где его нет и быть не может, Шпеер, — сказал фон Рейхенау. — Возможно, у русских и имеется какой-то план обороны. Да только вспомните Францию. Мы ведем стремительную войну. Что бы ни затевало вражеское командование, оно просто не поспевает за нами. Мы развиваем наступление быстрее, чем они успевают адекватно ответить. Поэтому все командиры противника просто реагируют на факты. — Он задумчиво посмотрел на облака, проплывающие над нашими головами. Явно собирался дождь, в воздухе парило. — Взять, к примеру, какого-нибудь моллюска. Вы ведь ловили моллюсков, Шпеер? Я содрогнулся.

— Ненавижу моллюсков, — признался я. — А французы их едят. Знаете, Фриц, я, наверное, не смог бы переспать с француженкой, если бы вовремя вспомнил о том, что она ест моллюсков. У меня просто не хватило времени сообразить это. А потом было уже поздно.

Он засмеялся:

— И что вы сделали?

— Ничего, прополоскал рот, заплатил ей и ушел. Отличное средство от сомнительных связей.

— Думать о моллюсках? — Фридрих улыбнулся. — Ладно, возьмем любое другое примитивное существо. Крыса вас устроит? Возьмем крысу. И ткнем в нее ножом. Не сильно, просто чувствительно. Она дернется, не так ли? Русские — как эта крыса. Мы колем — они дергаются. Одни огрызаются, другие удирают. Ими никто не руководит. На этом участке, к нашему невезению, нам попалась сильная и злая крыса. На других были трусливые. Только и всего.

— Логично, — кивнул я. Мне понравилось его объяснение.

* * *

Пошел дождь. Он лил с перерывами все второе число и не прекратился и третьего. 3 июля, под проливным дождем, мы двинулись дальше, направляясь к Боркам. Дороги размыло.

Я считаю русские дороги каким-то странным феноменом. Обер-лейтенант Штумме из нашей роты полностью разделял это мнение. Вечером он громогласно рассуждал в офицерской столовой:

— Можно было бы предположить, что это какое-то особенное оружие, какая-то хитрая русская стратегия, направленная на то, чтобы выводить из строя технику врагов. Но, господа, я не в состоянии осознать их отношения к самим себе. Ведь сами они как-то вынуждены передвигаться по этим дорогам! И нельзя сказать, чтобы их транспорт был каким-то особенным. Мы же видели их автомобили, их грузовики, танки… Все это точно так же вязнет, тонет… Нет, не понимаю! Что за дикость?..

Не существует в мире ничего более отвратительного, чем эта размытая глина, по которой почти невозможно ходить, чем эти потоки жидкой грязи, в которых человек вязнет выше колена, а машина — почти по колесо… Как можно довести собственную страну до такого состояния? Захватывая другие земли, римляне первым делом строили там дороги. Где есть дорога — там есть и цивилизация. Перед нами же простиралось гигантское пространство, где никакой цивилизацией и не пахло.

* * *

7 июля мы приняли тяжелый бой у Старо-Константинова. Город был чем-то похож на Седан: круглые массивные башни замка, в плоских берегах причудливо изгибающаяся синяя речка.

Рейхенау, Штумме и я наступали со стороны ивовой рощи. Мы скрывались между деревьями и хорошо видели русские средние танки, которые двигались по дороге в сторону города. Мы выдвинулись вперед и открыли огонь. Нам удалось подбить два танка, когда пять последних развернулись и, легко одолевая крутой овраг, ломая кусты, поползли прямо в нашу рощу. Мы отошли назад, в рощу, и стреляли из укрытия: каким-то из здешних штормов тут повалило несколько деревьев, и они создали естественную преграду. Тем не менее русский танк, прежде чем вспыхнуть, успел повредить гусеницу танку Рейхенау. Я подбил два танка: отчетливо видел, как они задымились. Удалось ли выбраться экипажам, не знаю, потому что почти сразу перед нами вспыхнул танк обер-лейтенанта Штумме.

Мы с башенным стрелком выбрались из танка, чтобы помочь Штумме. Я прикрывал, а стрелок подбежал к горящему танку. Потом он вдруг нырнул за гусеницу и открыл огонь: к нам приближались русские. Они бежали между деревьями, перепрыгивая через упавшие стволы старых ив. Стреляло, по-моему, лишь несколько человек: мне показалось — быть может, при плохом освещении это только почудилось, — будто даже не все из них были вооружены.

Мы произвели несколько выстрелов, затем в дело вступил мой пулеметчик. Русские залегли. Еще один их танк показался в роще. Мы вернулись в свою «четверку» и развернулись навстречу неприятелю. Затем я услышал, как стреляют слева: подошло еще два наших танка. Русских мы отбили.

Вечером оказалось, что, помимо обер-лейтенанта Штумме, мы потеряли унтер-офицера Клаппрота и шестерых рядовых.