Der Parasit (СИ)

— Ну, здравствуй, крысеныш! — гулкие шаги затихли возле решетки, а знакомый голос эхом отразился по полупустому первому этажу. — Мне, конечно, приятно увидеть тебя, но, если честно, — не здесь и не по такому поводу. Какого хера с тобой произошло? Чем тебе та дамочка не угодила?

— Кенни…

Дежурный всполошился, не ожидая подобного интереса от самого загадочного комиссара жандармерии, которого все остерегались, как огня. Молодой мужчина набрался смелости, решая выяснить причину, ведь стало понятно, что комиссар Кенни Аккерман успел ознакомиться с деталями дела, что несколько превышало его должностные обязанности:

— Комиссар, — встав из-за рабочего стола, обратил на себя внимание дежурный, — в ваши полномочия не входят дела об…

— Да захлопнись ты! — бегло оглянулся назад Кенни, усталым взглядом усмирив сотрудника. — Сиди, вон, газетку читай и не перечь старшим по званию!

Дежурный, хмыкнув, проглотил обиду и снова неохотно перевел взгляд на часы, не желая спорить с самым неприятным сотрудником жандармерии. Разумеется, он знал, чем занимался этот человек в далеком прошлом и, как и все, недоумевал — от чего этому бандиту доверили такую должность. И нужно признать, слышать от него дерзости, связанные с должностным положением в жандармерии, было унизительно. Однако теперь все внимание дежурного было сконцентрировано на подслушивании разговора.

— Ну? — Выжидающе кивнул старший Аккерман, смотря на племянника сквозь решетку. — Может, объяснишь причину того, почему мне звонят посреди ночи, отрывая от занятной блондинки, чтобы я вместо того, чтобы заняться с ней житейскими делами, должен срываться и мчать сюда?

— Я рассказал ей… — убрав платок от носа, почти полушепотом ответил Леви.

— Чего? Кому?! — не выспавшись, комиссар хотел услышать четкий ответ, а не пытаться установить причинно-следственную связь; на это у него впереди рабочий день.

— Еве… Я рассказал ей всю правду… Кто я, чем занимался, и почему на самом деле меня задержала разведка…

— А что она..? — нахмурившись, предполагая реакцию жены племянника, решил уточнить комиссар.

— А она, скорее всего, уже собирает вещи, чтобы как можно скорее сбежать от меня…

— Леви…?

— Я не трогал ее! — смотря прямо в глаза комиссара, ответил бывший капитан, догадываясь, что тот хотел спросить. — Я сбежал из своего же дома, чтобы в порыве злости не «наломать дров»… Прогулялся, охладил пыл, а потом… Та пьяная сучка просто оклеветала меня!

— Я не могу ручаться за твои слова, но если ты ее не сильно покоцал, то отделаешься минимальным сроком или работами. Это не страшно…

— Да, Кенни, это не страшно… Учитывая, что я ни в чем не виноват. — Утвердительно ответил Леви.

Все же, состояние бывшего капитана напомнило старшему Аккерману то самое, которое было в день похорон сестры. То же выражение лица — полное скорби, в глазах горит отчаяние и заметно, как тлеет надежда на что-то хорошее в жизни ребенка.

Кенни понимает, что племянника совершенно не страшит учесть оказаться в тюрьме. Гораздо хуже для него осознание того, что жена выбрала другой путь развития их отношений. Тот, который он не хотел принимать. Тот, от которого гасла любая надежда в глазах повзрослевшего парня.

Если тогда Кенни смог помочь малышу Леви не чувствовать утрату так сильно, пытаясь заменить ему родителей, то сейчас так просто его проблемы не решить.

— Я что-нибудь придумаю… — начал комиссар.

— Не нужно… — перебил Леви, поднимаясь с насиженного места, подходя к решетке, кончиками пальцев ухватываясь за металлические прутья. — Лучше оставить все как есть…

— С каких пор ты сопли распустил, слабак!? — вспылил Кенни.

— А с каких пор тебе есть до меня дело? — воскликнул Леви. — Помнится, в детстве, когда ты меня бросил, тебе было плевать, что со мной станет, так что с тех пор изменилось? Стареешь?!

— Из меня никогда бы не вышло хорошего отца…

Леви хотел ответить, но в последний момент замолк.

Ответ, что мучил всю его сознательную жизнь, оказался слишком… Прост?!

Кенни… Он боялся…

Оказывается, даже в нем, человеке, что унес жизни стольких людей, было что-то человечное — он не хотел воспитать в нем такую же пропавшую душу, как и он сам.

С последней их встречи в гетто, мысли, о том, что Леви сделал что-то неправильное, чем и расстроил дядюшку, решившего оставить бесполезного племянника, не давали ему покоя.

На протяжении всего времени, что они жили вместе, младший Аккерман много раз слышал от Кенни:

— В нашем мире уважают тех, кто наглядно показал, что нет никого сильнее. Сила — вот, что главное!

И когда он взглядом провожал Кенни, молча глядя ему в спину, Леви думал, что недостаточно силен. Настолько недостаточно, что дядюшке стыдно за него.

Младший Аккерман оттачивал навыки, стараясь прийти к совершенству. Тренировки закреплялись побоями местных бандитов, получением продовольствия и громкой славой, о нем — сильнейшем сопляке на районе.

А Кенни Аккерман будто совсем пропал из этих гиблых мест, где они жили. Никто не видел и не слышал о нем…