Der Tod und das Mädchen

Как легко, улыбнувшись, отмести Гамлета с его надеждой на вечную тишину! Насколько веселее и логичнее мужественное долготерпение Лира (Эдгара или кого-нибудь еще), endurance Фолкнера и duro Данте!

До поры до времени, лишь до поры до времени, отвечают нам шубертова мелодия, медоточивое гамлетово признание, "глаза смерти" и сладкий змеиный яд Клеопатры. До поры до времени – вернее, пока есть силы. Но они кончаются, непременно кончаются – и что тогда?

Павезе написал в одном стихе:

My friend has aged and is no longer content with himself.

Мой друг состарился и более не удовлетворен собой.

Что тогда?

Осознаешь, наконец, что смерть придет, обязательно придет, что свидание с ней – важнейшее, что тебе еще предстоит. Что других дел у тебя нет. Что со смертью непременно придется выяснить отношения.

Вот тогда-то тишина и становится непреодолимым соблазном…

18

Песня Шуберта "Смерть и девушка", его гениальный струнный квартет D810, названный с годами так же из-за того, что композитор процитировал в нем одну из мелодий песни, одноименный фильм Романа Поланского и многое другое в европейском культурном наборе восходят к короткому стихотворному диалогу немецкого поэта Матиаса Клаудиуса (Matthias Claudius, 1740-1815) Der Tod und das Mädchen. Шуберт первым обратил внимание на то, что Девушка и Смерть (в таком порядке) говорят в совершенно разных метриках. Разными голосами. Обратим на это внимание и мы.

Das Mädchen:

Vorüber! Ach vorüber! Не тронь! Уйди! Отстань же!

Geh, wilder Knochenmann! Уйди, костлявый зверь!

Ich bin noch jung, geh Lieber! Я юное созданье!

Und rühre mich nicht an. Оставь в покое дверь.

Der Tod:

Gib deine Hand, du schön und zart Gebild! Дай руку мне, прекрасный прах!

Bin Freund und komme nicht zu strafen. Я друг! Ласкаю, не караю!

Sei gutes Muts! ich bin nicht wild, Смелее! На моих руках,

Sollst sanft in meinen Armen schlafen! Ты улыбнешься, засыпая!

Я тоже не могу не улыбнуться: слово Armen использовано немецким поэтом (или смертью мужского пола), как и Гамлетом, рассуждавшим о смерти, однозначно – как "руки". Не как "оружие". Оружие тут ни к чему. Стрелять в черта бессмысленно. Клаудиус обошелся без латыни.

Что еще поучительнее, выясняется, соблазном (или пороком) может стать не только тишина, но и музыка, и поэзия, и прекрасная женщина (быть может, даже обаятельный мужчина), и сладкий сон, и солнечный закат – словом, красота любой природы, любого происхождения. Чур только не терять самообладания: чаще всего, все тем же абсурдным соблазном.

¹ На мой вкус, "записку" следует переводить так: "Прощаю всех и у всех прошу прощения. Не сплетничайте слишком много".

² Не удержусь от дополнительного выпада в сторону Павезе: что это за деревня, где все, кроме двоих, кроме него и Нуто, выбиты за неполные двадцать лет? Вернее, что это за чумной образ деревни?

³ Гениальная переводчица Эко Е. Костюкович пишет попросту "Александрия". Ей, конечно, виднее, но в данном случае я следую примеру большинства.

⁴ А также "тайный", "скрытный", например, как в словаре: amore tacito – "тайная любовь", tacita notte – "тихая ночь".

⁵ Использование упомянутых выше слов по прямому назначению порождает следующую бессмыслицу: "Твои глаза станут пустым словом, тихим криком, молчанием".

⁶ Речь идет, разумеется, о метафизических рыбах. Настоящие рыбы говорят, еще как говорят!

⁷ Беру свои слова обратно. Я, разумеется, ошибся. Эта подстановка переводима. Я вернусь к ней позже – когда буду удовлетворен переводом.

⁸ Что такое рождение – тоже. Отсюда легенда об оплодотворяющем северном ветре.

⁹ Ровно по той же причине она не в состоянии обсуждать реальный мир вообще.