Деревенская история

Наплававшись, Хитров неуклюже взобрался на мостик, тяжело дыша вытер своё тело большим хлопковым полотенцем и надел халат. Затем сел на небольшой раскладной стульчик со спинкой. Тот жалобно затрещал под адвокатом. По правую руку от стульчика, стоял небольшой хрустальный графинчик с коньяком, бокал и маленькое блюдце, с нарезанным дольками лимоном. Иван Семёнович взял в руки графин, налил в бокал спиртное, посмотрел, как солнечные лучи играют в напитке, поднёс к носу, вдохнул аромат и затем залпом выпил. Он закусил долькой лимона, затем скрестил руки на животе и принялся наслаждаться новым днём.

– Доброго утречка, Иван Семёнович! – раздалось из-за спины адвоката.

Хитров повернул голову, но угла обзора не хватило, чтобы увидеть говорящего. Пришлось довернуть и туловище. Это был Берестов, как всегда жизнерадостный и в своей неизменной телогрейке.

– Доброе, Степаныч, – ответил адвокат.

– Какое чудесное утро, не правда ли? – произнёс Берестов, шумно вдохнув ноздрями воздух.

– Верно говоришь, – ответил Хитров, отвернувшись.

– А знаете, что вчера произошло? – задал вопрос Николай Степанович, подойдя поближе.

– Что? – нехотя спросил адвокат.

– К нам же вчера жильцы новые приехали.

– Кто?

– Две барышни.

– Барышни, говоришь? – сказал Иван Семёнович и взял в руку графин. – И что за барышни, красивые?

– Обычные, вам такие не интересны будут.

Хитров наполнил бокал и не спеша выпил. Берестов, переминаясь с ноги на ногу, продолжил:

– А знаете, что они учудили?

– И что же? – спросил Хитров, закусывая лимоном.

– Да форменное безобразие, Иван Семёнович. Напились, а потом сели за руль и протаранили забор Виктору Ивановичу.

– Деду Вите, что ли?

– Ну да.

– Дела, – протяжно произнёс Иван Семёнович, прикрыв глаза и откинувшись на спинку стула.

Берестов постоял немного, подбирая слова, а затем выдал: – Может, вы поможете чем, Иван Семёнович?

– Чем? – спросил Хитров, резко открыв глаза.

– Ну как же, вы адвокат знатный, про вас такое говорят…

– Какое такое?

– Исключительно положительное.

– Ну-ну.

– Так вот, – продолжил Берестов, – Виктор Иванович у нас душа добрая, махнул рукой на забор, дескать, сам починю. А я вот что подумал: нельзя ли как-нибудь помочь соседу, взыскать, так сказать, компенсацию за ущерб с этих гонщиц?

– Да можно и взыскать, – лениво ответил Иван Семёнович. – Езда в пьяном виде – раз, порча чужого имущества – два. Машина их где?

– Так возле их дома.

– Оставление места ДТП – это три. Дело-то перспективное. Только вот есть одно «но».

– Какое же?

– Я же ведь на отдыхе. И мне это не очень интересно.

– Ну как же, мы же соседи, – просяще сказал Николай Степанович.

Хитров вновь наполнил бокал коньяком, вздохнул и выпил. Затем, взяв дольку лимона в руку, начал говорить: – Ну смотри: если предложить твоим барышням не доводить дело до суда, ведь в случае чего им грозит лишение прав и штрафы, то можно содрать с них приличную сумму. Я могу с ними поговорить, надавить на что нужно.

– Поговорите, надавите, – заискивающе сказал Берестов.

– Но при одном условии.

– Каком?

– Пятьдесят процентов мне.

Николай Степанович махнул рукой и радостно произнёс:

– Конечно-конечно, мы всё понимаем. Я думаю, Виктор Иванович согласится.

– Ну вот, иди, объясни всё деду Вите, и если он согласен, пускай ко мне вечерком зайдёт, мы с ним этот вопрос обсудим.

– Конечно-конечно.

Хитров прожевал лимон, вновь откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Николай Степанович стоял и смотрел на адвоката.

– Николай, – произнёс Хитров.

– Да-да, Иван Семёнович?

– У тебя остались ещё ко мне какие-то вопросы?

– Нет.

– Ну тогда я тебя больше не задерживаю.

Берестов молча кивнул и с глупой улыбкой на лице удалился. Иван Семёнович, наконец-то оставшийся в одиночестве, сразу погрузился в сон и громко, раскатисто захрапел.

* * *

Ирина Николаевна открыла глаза и попыталась понять, где она находится. Вокруг всё было чужое и незнакомое. Она лежала на кровати в маленькой комнате. Напротив неё на стене висел портрет Ленина, выполненный масляными красками. Голова болела, во рту пересохло. С минуту она лежала, глядя на Владимира Ильича, а потом всё вспомнила. Вспомнила приезд в деревню, дождь, коньяк и аварию. Ей стало очень, очень стыдно. Побелкина медленно встала с кровати и вышла в коридор. Заглянула в соседнюю комнату, где должна была находиться Штольц, но там было пусто. Опираясь рукой на стену, не спеша дошла до кухни.

На кухне за столом сидела Нина Михайловна с опухшим лицом. На белой обшарпанной тумбочке стояла электрическая плитка, на которой кипел чайник.

Электрические плитки были почти у всех жителей деревни. Ну а на чём ещё готовить, если нет газа? Нет, газ-то, конечно, был в нескольких километрах от деревни, но администрация района посчитала, что газифицировать деревню нерентабельно. Домов мало, половина жителей приезжает только летом, а дедушки и бабушки уже давно привыкли зимой греться дровами да электричеством. Единственный человек, у которого был газ, – это Хитров. Газ ему привозили в газовых баллонах.

– Кофе будешь? – заметив подругу, спросила Штольц.

– Мне бы воды, – жалобно ответила Ирина Николаевна.