Деревенская сага. На круги своя, или под властью желания

— Не может такого быть, — возмутилась Юлия, не веря в подобную продажность начальства.

— Может. Очень даже может. Вениамин Сергеевич уж очень падок на дармовщинку. Да и не только себе брал, но и для других старался.

— Я тебе не верю, — в затуманенном страстью Юлином мозгу не укладывалось только что узнанное от Каримова.

— Да забудь ты все что слышала. Я тебе ничего не говорил, — бормотал Расул. — Ты бы знала как я по тебе скучал. Сам не знаю почему. Закрывал глаза и видел тебя сегодняшнюю, а потом открывал и ты передо мной как тогда — семь лет назад. Вот думал — пройдет, а оно не проходит и все. Хоть ты тресни. А увидеть тебя ой как хотелось. Ты даже не представляешь как, — словно в горячечном бреду шептал мужчина срывающимся от желания голосом.

— Ты все это выдумал, — с замиранием сердца произнесла Юлия.

— И это тоже? — Расул ухватил женскую ручку и положил на топорщившиеся брюки, из которых рвалась разгоряченная плоть.

Рука Юли ощутила через ткань пульсирующее мужское естество. У нее возникло дикое желание прикоснуться к телу ничем не покрытому. Живому. Чтобы каким-то образом прервать на корню свою неконтролируемую потребность женщина брякнула первое, что пришло в голову:

— А может быть там у тебя картошка припрятана.

От услышанного Расул чуть не икнул, не ожидая такого подвоха с Юлиной стороны.

— Какая еще картошка? — удивление было написано огромными буквами на лице Каримова, который не понимал, как в такой трогательный момент можно говорить о каком-то там овоще.

— Обыкновенная. Я как-то слышала, что рекомендуют тем, у кого в штанах ничего нет закладывать большую картофелину, — самым невозмутимым тоном на который была способна выдала женщина.

— Юлька, ты чего несешь? Это же анекдот с бородой. А у меня в штанах то, что надо, а не всякая фигня, — возмутился Расул, представив на секунду как он берет из сетки овощ с глазками и, тщательно обтерев, засовывает в штаны, чтобы увеличить тем самым свое мужское достоинство. Его аж передернуло от представленной картины.

— Не верю, — тоном Станиславского произнесла женщина.

— Юлька, ты меня в гроб загонишь. Проверяй! — выпятился мужчина.

— Да не буду я проверять, — Юля не ожидала от мужчины подобной прыти.

— У тебя совесть есть? Вначале сомневаешься, требуешь чуть ли не экспертизу провести, а потом в кусты. Так не честно, — в голосе Каримова проскочили мальчишеские нотки.

— Мне, кажется, что ты несколько утрируешь, дорогой, — решила смягчить свой отказ женщина.

— Ах, я уже «дорогой». Это ж что за женщина? Вначале, начала сомневаться в моем мужском достоинстве, а теперь называет «дорогой». Милая, ты из меня импотента сделаешь, — развел руками Расул, раздумывая что же лучше провернуть. Поцеловать или обнять? Или и поцеловать, и обнять, сделав и то и другое.

— Кому же ты такой нужен будешь? — покачала головой проказница.

— Вот и я думаю. Кому? Так что придется тебе брать меня на поруки, — сделал заключение мужчина, наслаждаясь растерянным выражением Юлиного лица.

— Ты слишком большой. Я не донесу. Кроме того, у меня нога ушиблена. Так что я тебя вряд ли удержу, — сразу же включила заднюю женщина.

— Ничего страшного. Я снизу буду, — нашел выход из положения Каримов.

— Это ты сейчас о чем? — Юлия не поняла юмора и к чему отнести высказывание Расула.

— А о том, — и мужчина потянул на себя Юлию, падая вместе с ней на диван и располагая ее на себе.

— Ой, мамочки, — как юная девица воскликнула женщина, располагаясь с удобством на широкой груди Каримова. Внутри у Юлии не было никакого отторжения относительно близкого присутствия в личном пространстве Расула. Ей было покойно и хорошо, если не считать зарождающегося и набирающего обороты возбуждения. Против этого она не могла противиться, как ни старалась.

— Я тебе еще ничего не сделал, чтобы ты звала Светлану Петровну, — лукаво произнес мужчина обхватывая Юлия руками настолько крепко, что женщина вряд ли бы при желании могла вырваться.

— Отпусти, — слово было произнесено практически кокетливо, ибо никуда с груди Каримова платиновая блондинка не собиралась. Она бы с удовольствием еще переплела бы свои ноги с мужскими, чтобы контакт был более тесным.

— Вот еще. Не дождешься. А ну-ка быстро целуй, — приказал он, приподнимая чуть голову и вытягивая слегка губы, тем самым показывая куда надо приложить усилие.

— Не буду, — принялась сопротивляться женщина.

Она боролась прежде всего с собой, а не с Расулом, потому как ей нестерпимо хотелось прильнуть губами к четко очерченным мужским устам, провести по кромке языком, дразня и заставляя раскрыться, чмокнуть в нос, именно так, как она всегда делала Илюше, когда дурачилась с мальчиком, играя.

— Ну, ты сама напросилась. Сейчас я тебя поцелую. И поставлю огромный засос на шее, чтобы все видели, — пригрозил Каримов, насупив брови и сделав страшное выражение лица. Он давно понял, что это часть игры со стороны Юлии. И он был совершенно не против подыграть.