Деревенские напевы

За ним две тучи – футы-нуты!

Останусь под навесом.

В деревне Павлово – сентябрь.

В гостях цыгане-тучи.

Да их над нами целый табор!

Живут себе певуче!

Вы что, осели, кочевые?

Бегите лучше лесом!

Молчат живые – неживые,

не греют интересом.

Проснулся ветер.

Испугались?!

Бегите, бейтесь лбами!

…и лишь стихи от них остались.

Пойду-ка за грибами.

Как много радости вокруг!

В таёжной северной глуши,

выздоровление души.

Не искалеченный кедрач –

квалифицированный врач.

Как много радости вокруг!

Бежит куда-то бурундук.

Тетёрка, дятел, мураши.

Вот белка шишку шелушит.

Вот подберёзовик зачах,

чернеют грузди на корчах.

Опята на трухлявом пне

меня обрадуют вдвойне!

Мой накомарник в жгущей мази.

Иду под цвет земли и грязи.

Берёзы, ели, сосны, мхи…

– Айда³ нагуливать стихи!

³ Айда – употребляется в значении «пойдём», «начнём».

Раз – конфета, два – конфета…

За неделькою неделька

тает, словно карамелька.

Удивительное дело:

каждый день имеет вкус!

Тает, словно карамелька,

за неделькою неделька.

Мне считать не надоело:

фантик, фантик, фантик плюс…

Раз – конфета, два – конфета…

Вот, глядишь, проходит лето.

Над землёю неслучайно

тучи сделали привал.

Вот коробочка под мышкой:

вкус какой под новой крышкой?

Я не знаю.

Это – тайна.

Я пока не открывал.

Сельские заботы

Успокоилось лето,

отшумела листва,

но лежит ещё где-то

в огороде ботва.

Уработались руки,

затрещало колено.

Вроде, всё по науке –

не поставили сено!

Дел до Осени масса!

Всё болит голова –

утеплять теплотрассу

да готовить дрова!

Расшатались нервишки,

поседела бородка.

Нет в тайге нынче шишки!

Да с пробоиной лодка…

Захромала корова,

покосился забор,

Да в предбаннике снова

потерялся топор!

Осень лишь для поэта

«золотая пора»…

Нам же: не было лета,

значит, дело – дыра!

А душа убегает,

матерясь в поворотах…

Выходных не бывает

в этих сельских заботах.

На покосе

Ах, спина, моя спина!

Ах, вы руки, руки, руки!

Тридесятая копна…

Перекошено от муки

загорелое лицо.

Изогнулись коромыслом

вилы, вырвалось словцо,

переполненное смыслом.

Слышу – треснул черенок!

Далеко другие вилы!

Я иду, не чуя ног,

как подобие гориллы:

руки тянутся к траве.

(Я далёк от растаманов!)

В кучерявой голове

два стиха и сто диванов.

Ах, спина, моя спина

на покосе скривлена!

Завершу – нещадно пну

Мы шагаем по болотам

Мы шагаем по болотам,

переходим через гривы

с новым счастьем,

с новым ботом,

с волдырями от крапивы!

По местам родным, богатым

сквозь кусты да бурелом

я бегу за старшим братом

с крепким матом и ведром.

– Ты куда завёл, Сусанин!?

Ногу сломит даже чёрт!

– Здесь тебе – не на диване.

Это наш, таёжный спорт!

Посмотри, какие кедры

машут ветками, маня!

Знать, они рождают ветры…

– Да отстань ты от меня!

Я устал, мешки – достали!

– Бот, попробуй, поноси!

Килограмм полста. Едва ли…

– Нет уж! Боже, упаси!

– Значит, брось свои сопелки!

Да по кедру ботом – хрясь!

Полетели ветки, белки…

Мне в глаза попала грязь.

Сбросил кедр шишки-бомбы,

не принёс земле вреда.

Но последней – точно по лбу

долбанул мне, как всегда!

Смолянистою перчаткой

тру свой лоб, судьбу кляня.

Жизнь – и так не шоколадка,

а все шишки – на меня!

У меня сапог дырявый!

старшему брату

Берег левый – берег правый.

Перейти Исток хочу.

У меня сапог дырявый.

Я портянку промочу!

Брат взвалил меня на плечи,

как охотничий рюкзак.

Я «паромом» обеспечен!

Хорошо! Давно бы так!

Водрузив меня на кочку

на пологом берегу,

накатил большую бочку:

– Ты заплатку к сапогу,

как домой приедем, сделай!

А не то – заставлю плыть!