Деревенский бунт

– Венчание есмь христианское таинство, в коем жених и невеста пред Богом дают посул о супружеской верности, и венец их Богом благословляется… «Любовь супружеская есть любовь, Богом благословенная», – поучал святитель Феофан Затворник. Дабы ваш союз был достойным отображением таинственного союза Иисуса Христа с Церковью вы, Александр и Клавдия, ныне обретающие венец, должны плоть подчинить духу… Венцы брачные – се вериги подвижничества, венцы победы над чувственностью… Любовь… Нынешняя популярная культура – литература, кино, телешоу – что воистину от князя тьмы и смерти, до поганого блуда опустила понятие любви, а Любовь – имя Бога… С крещением и облачением Древней Руси во Христа русские уже не поклонялись блудным бесам, но осознавали Любовь, яко имя Бога – Бог-Любовь, Бог-Слово, – и образ Бога на земле, ибо в христианском воззрении любовь – любовь к Богу и ближнему и ничто иное. Бог сотворил всё по любви, ибо Сам Бог есть Любовь. «Где любовь, там Бог, там всё доброе», – поучал святой праведный Иоанн Кронштадтский. А святой любомудр Иоанн Лествичник так мыслил о любви: «Любовь – дар не мира сего, ибо это имя Самого Бога. Поэтому она неизречена». Божественно воспел любовь святой апостол Павел: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и гору переставлять, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится… Любовь никогда не перестает, хотя пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится… А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». У православных, принявших Божий венец, любовь в брачных отношениях – любовь и небесная, и земная, и брак был стойким и счастливым, если в браке полюбовно уживались три начала: православно-христианское, домостроительное и чувственное. Се значит, что для жены богоданный муж, Богом данный, есть и возлюбленный брат во Христе, и отец семейства, а уж потом мужчина во плоти. Для мужа богоданная жена, Богом данная, есть и возлюбленная сестра во Христе, и мать семейства, а уж потом женщина во плоти. Брак, венчанный на Небесах Господом Богом, был радостен и крепок, коль зиждился на крепких братско-сестринских отношениях во Христе, если жена попалась домовитая, смиренная, живущая по заповедям Христовым, во страхе Божием, если муж – работящий, яснодушный во Господи, жалостливый, но и кремнистый духом православным, за коим жена, яко за каменной стеной – за мужика завалюсь, и беса не боюсь. Божественный брак в православной семье не шатался и без чувственного начала и даже без отцовско-материнского, но крепко держался на одной лишь братско-сестринской любви во Христе. И супруги, поминая свои отношения, не говорили: любил и любила, а жалел и жалела… Традиционные русские понимали любовь в смысле любовь к Богу и ближнему, а у супругов друг для друга была припасена жаль. Вопреки жестоковыйным романтикам, изъеденным мирской гордыней, полагающим, что жалость унизительна. После любви к Богу жалость к ближнему превыше всех иных душевных свойств… Недаром и поговорка в русском народе жила: человек жалью живёт… Муж перед Богом ответит и за свои грехи, и за грехи жены, но за сие, как говорил апостол Павел ефесенянам, «…жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос Глава Церкви, и Он же Спаситель Тела (Тела Церкви). Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всём».

Изреча апостольские поучения, иерей, прищуристо глядя в Санину душу, вопросил:

– Имаши ли, Александр, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию, Клавдию, юже зде пред тобою видиши?

Саня, хотя и от случая к случаю понамарил в храме, когда плотницкий топор бездельничал на верстаке, хотя кое-что и смекал в божественной литургии и таинствах, ныне вдруг замешкался и лишь кивнул головой. И тут уже услышал грозное повеление отца Евгения:

– Глаголь, Саня: «Имам, честный отче»!

– Имам, имам, честный отче.