Деревянные актеры

— Друзья народа! Не плохо сказано, старик! — крикнул высокий, выпуская узду Брута.

— Да верно ли это? — насмешливо спросил коренастый. — Эй, Антуан, пощупай, что у них там на тележке. А вы — ни с места!

Брут потянулся к кусту близ дороги. Листья захрустели на его зубах. За моей спиной Антуан поднимал крышку нашего сундука, шуршал тряпьем, рылся в наших пожитках. Вдруг он прыснул.

— Антуан? — строго сказал коренастый, не спуская глаз с мэтра.

— Честное слово, Жак, — захлебываясь от смеха, сказал Антуан, — сдается мне…

— Ну?

— Сдается мне, что у них тут куклы!

— Куклы? — Жак усмехнулся и подошел к тележке.

Антуан вытаскивал одну куклу за другой. Свет луны блеснул на золоченой звезде министра. Мария-Антуанетта беззаботно улыбалась. Полишинель звякнул бубенцом.

— Полишинель! Право слово, Полишинель! — завопил Антуан. Он вертел крючконосую головку Полишинеля в руках и пищал: — Ах, дорогие мои, любезные мои… — но писк ему не удавался.

— Не дури, Антуан, — строго сказал коренастый и, подойдя к мэтру, положил руку на его плечо. — И не стыдно тебе, гражданин, возиться с детскими игрушками? Такое ли сейчас время? Видишь мою руку? Она крепко держит ружье. Она не даст спуску дворянчикам. Наша борьба — не на живот, а на смерть. Собирай свои игрушки, старик, и не называй себя больше другом народа! — Жак презрительно отвернулся.

Антуан молчал, раскрыв рот и не выпуская Полишинеля из рук. Мэтр вздрогнул, как будто его ударили. При свете луны я увидел, как потемнели щеки метра. Он выпрямился, шагнул вперед и сказал сдавленным голосом:

— У каждого свое оружие, друг. Мое оружие не хуже твоего ружья. Но мне некогда спорить с тобой. Отведи меня к Шарлю Оду, он помнит, как я сражался за свободу американцев, пока проклятые англичане не отстрелили мне ногу!

Жак оглянулся. Он, видно, только теперь заметил деревянную ногу мэтра.

— Ты сражался за свободу американцев? — удивленно переспросил он.

— Старый солдат не повторяет дважды того, что он сказал, — с достоинством ответил мэтр.

Мне показалось, что мэтр стал выше ростом.

Жак усмехнулся, пожал плечом и сказал:

— Ну, Антуан, проводи их всех в замок, коли так, а я останусь здесь, на посту.

— Идем, идем! — весело сказал Антуан.

Он помог мне уложить кукол обратное ящик. Тележка тронулась, поскрипывая колесами. Мадемуазель Розали взяла мэтра под руку. Паскуале прошептал мне на ухо:

— Ну, разве не молодец наш мэтр?

Копыта Брута простучали по доскам подъемного моста. Во рву чернела спокойная вода. Невидимый часовой окликнул со сторожевой башни над воротами:

— Кто идет?

— Гражданин! — бойко ответил Антуан.

За воротами загремел засов. Я понял, что «гражданин» — это пароль. У меня захватило дух. Сейчас мы войдем в лагерь смелых мятежников. Мы увидим тех, кто бьется за свободу не на жизнь, а на смерть!

— Кого ты притащил с собой, Антуан? — добродушно спросил всклокоченный парень с пистолетами у пояса, пропуская нас в ворота.

— Поживешь — увидишь, — рассмеялся Антуан и повел Брута в конец двора, где виднелась каменная конюшня.

Луна спряталась за кровлю замка. На голубоватом ночном небе замок вырисовывался черной громадой со своими башнями и зубцами. На широком дворе горели костры. Отблески огня плясали по серым стенам конюшни. Красные искры вспыхивали на бляшках конской сбруи, лежавшей между телег с фуражом. Тени людей метались по каменным плитам двора.

Нас окружили вооруженные люди.

— Вы откуда? — спросил рыжий бородач в рваной солдатской шинели, дожевывая ломоть хлеба.

— Что нового слышно? Как там в деревне насчет королевских войск? — быстро спрашивал у мэтра чернявый парень с охотничьим ножом за поясом.

— Батюшки, никак Антуан свою родню в замок привел! — смеясь говорил парнишка чуть старше меня, проталкиваясь ко мне и к Паскуале. За плечом у него торчало большое старинное ружье.

Мэтр улыбался всем, блестя черными глазами.

— Проведите нас к Шарлю Оду, мы принесли ему важные новости, — сказал мэтр.

— Пропустите их к нашему капитану! — крикнул Антуан.

Вооруженные люди расступились. Антуан повел нас в замок. В огромном зале горели факелы, приделанные наспех к бронзовым канделябрам. Кипящая смола капала на шелковые кресла. На диванах и на ковре спали сменившиеся караульные. Во сне они не выпускали из рук оружия.

Деревяжка звонко выстукивала шаги мэтра на паркете. Гулкий потолок вторил ей эхом. У окна сидел широкоплечий мужчина с седой, кудлатой головой. Его большие загорелые руки лежали на лакированном столике. Это был настоящий великан. Казалось, если он стукнет легонько кулаком, лакированный столик превратится в щепы.

— Это и есть наш капитан, — шепнул мне Антуан.

Шарль Оду слушал, что говорил ему на ухо молодой человек в разодранном мундире, с рукой на перевязи. Свеча освещала седую прядь над кирпично-красным виском капитана. На столе лежали пистолеты и был рассыпан табак. Капитан повернул к нам лицо, защищая глаза от свечи широкой ладонью. Мэтр Миньяр выступил вперед.

— Шарль Оду, ты помнишь меня? Помнишь, как мы вышибали англичан из Иорктоуна? — спросил мэтр, и голос его дрогнул.