Деревянные кресты

Демаши остановился у первыхъ могилъ. Наканун привезли трупы, и они лежали между крестами, ожидая, пока выроютъ для нихъ яму. Одинъ изъ нихъ былъ обернутъ въ палатку — суровый саванъ, еще больше затвердвшій отъ засохшей крови. Остальные остались въ томъ же вид, какъ участвовали въ бою, въ запачканныхъ землею шинеляхъ, въ грязныхъ штанахъ, съ неприкрытыми распухшими или восковыми лицами, несчастными багровыми лицами, будто вымытыми винными остатками. Голова одного сержанта была все же закутана. Ее прикрыли сумкой, какъ капюшономъ, и подъ этимъ саваномъ изъ запекшейся крови угадывалась ужасная рана. Рука у одного молодого стрлка откинулась, какъ бы преграждая дорогу, и ногти вонзились въ мягкую землю. Не ползли ли они отъ самыхъ окоповъ, чтобы умереть здсь?

Демаши отыскалъ среди блыхъ и черныхъ крестовъ крестъ Нури, убитаго восемь дней тому назадъ въ лсу Десурсъ. Маленькій Галенъ смастерилъ его изъ большой доски отъ ящика, сломанной пополамъ, и Жильберъ узналъ его сзади по надписи на доск: „Шампанское“… У подножья кто-то вдавилъ трубку отъ снаряда, въ которой увядалъ букетъ ландышей. Демаши выбросилъ его и положилъ цвты шиповника.

Онъ закрылъ глаза и сталъ вспоминать Нури, какимъ онъ видлъ его въ послдній разъ. Онъ былъ раненъ въ животъ и, такъ какъ санитары не приходили, всю ночь хриплъ и стоналъ въ землянк, иногда поворачивая къ намъ свою худую голову, шепча:

— Я вамъ мшаю спать, бдняги, а?

Рано утромъ онъ умеръ. Ночная стрльба прекратилась, пушки еще не стрляли. Въ лсу плъ зябликъ. И среди этого покоя мы сильне почувствовали эту смерть.

Чтобы похоронить его какъ слдуетъ, отдленіе ршило отнести его въ тылъ. За обдомъ пошли четыре человка вмсто двухъ, неся по очереди большое тло, завернутое въ темное одяло, а за ними шелъ Демаши, неся блый крестъ подъ мышкой, а въ другой рук котелъ.

Посл смерти Нури прибыло два письма на его имя. Можно было вернуть ихъ обратно съ суровымъ оповщеніемъ о смерти въ углу конверта: „Не могло быть вручено адресату“. Демаши ршилъ лучше взять ихъ со собой. Онъ вынулъ ихъ изъ патронной сумки, не вскрывая, разорвалъ, и надъ этой казенной могилой солдата, квадратной, какъ казарменная койка, онъ разбросалъ обрывки письма, чтобы тотъ могъ, по крайней мр, спать вчнымъ сномъ подъ словами изъ родныхъ устъ.

Этотъ товарищъ теперь, когда онъ погибъ, былъ ему еще дороже. Онъ жаллъ, что недостаточно любилъ этого высокаго парня, робкаго и мягкаго, не относился къ нему лучше. Онъ сохранилъ имена нкоторыхъ товарищей, затерянныхъ на маленькихъ кладбищахъ Шампани или Эны, или на случайномъ клочк земли, между позиціями, и мысленно бесдовалъ съ ними, выслушивая жалобы этихъ людей, которыхъ онъ иногда недолюбливалъ, когда они были живы, за ихъ грубость, за неповоротливость ихъ мысли. Всхъ ихъ онъ помнилъ и любилъ вспоминать о нихъ теперь, когда въ забывчивой памяти ихъ товарищей отъ нихъ оставалось лишь одно, ничего не говорящее, имя.

* * *

— Эй, старина, — крикнулъ ему санитаръ, который увидлъ, какъ онъ уходитъ, — не разгуливай здсь. Сегодня они разозлились, все время жарятъ.

Онъ пошелъ вдоль рки медленно, не торопясь добраться до мста, куда онъ направлялся. Въ этотъ вечеръ онъ предпочелъ бы остаться одинъ.

Первые дома съ садами подъ паромъ, составлявшими продолженіе полей, были почти годны для жилья, хотя порядкомъ разрушены, съ снесенными снарядами черепицами. Но за межой начинался разгромъ.

Сколько бы артиллерія ни обстрливала мстность, всегда что-нибудь останется: часть стны съ обоями въ цвтахъ и съ двумя, рядомъ висящими, фотографіями въ черныхъ рамкахъ; свжевыкрашенная дверь, красующаяся среди обломковъ песчаныхъ камней, мраморный каминъ, уцлвшій и стоящій на трехъ штукахъ паркета.

По этимъ обломкамъ Демаши представлялъ себ, какъ выглядла раньше эта мстность. Это была не деревня, не село, а скоре уголокъ для отдыха, мирное дачное мсто. Фермъ не было, были виллы, которыя можно было, несмотря ни на что, распознать по тремъ каменнымъ ступенямъ подъзда, по остаткамъ розоваго фасада, съ котораго осколками снесена живопись.

Спотыкаясь, шелъ онъ по главной улиц съ разгромленными лавками и развалинами домовъ по обимъ сторонамъ. Изъ-подъ развалинъ, съ лстницъ, ведущихъ въ погреба, слышались голоса, смхъ, ржаніе лошади, визжаніе скрипки.

За обломками стны присвшіе на корточки кашевары старались развести огонь безъ дыма, и, когда снарядъ съ шумомъ проносился по воздуху, они только съ любопытствомъ поворачивали голову. Когда хочется поджареннаго картофеля, стоитъ рискнуть кое-чмъ.

— „Кафэ моряковъ“? — крикнулъ имъ Демаши.

— Дальше, налво.

Онъ поспшилъ дальше, ибо неподалеку въ развалины упалъ снарядъ, поднявъ столбъ, мусора и дыма. Онъ надялся, что вывска еще уцлла на верхушк фасада, но около каменнаго моста, который обстрливали нмцы, осталась только груда камней и раздробленныхъ балокъ вокругъ большой красной крыши, на которую снаряды не попадали. Однако, черезъ отдушины доносился шумъ голосовъ. Онъ наклонился и спросилъ:

— „Кафэ моряковъ“?

— Рядомъ… У двери стоитъ клтка.