Деревянные кресты

Онъ осмотрлся кругомъ, но ничего не увидлъ. Надъ церковью разорвались шрапнели, и онъ разсердился: „Нтъ нигд клтки!“

Осколки пронеслись и упали, какъ градины, на черепицы. Онъ выпрямился и тотчасъ напрягъ слухъ:

— А! они тамъ…

Онъ узналъ голосъ Сюльфара, который, повидимому, дружески объяснялся съ Лемуаномъ.

— Что! — оралъ онъ. — Но, несчастный, ты ползалъ еще на четверенькахъ, когда я уже носилъ лаковые штиблеты.

По этимъ крикамъ Демаши отыскалъ лстницу и бросился туда. Дйствительно, при вход стояла большая клтка, и въ уголъ ея забился худой нахохлившійся воронъ, уткнувъ длинный клювъ въ перья и наблюдалъ за разгромомъ своимъ круглымъ глазомъ.

По поводу этого ворона и происходилъ споръ въ подвал „Кафэ моряковъ“, гд нашъ взводъ ожидалъ смны, пробывъ только три дня на передовой позиціи.

— Вотъ спросите у Демаши, — закричалъ Сюльфаръ, завидвъ своего друга, который старался осмотрться въ темнот подземелья, — спросите у него, правда ли, что вороны живутъ сто лтъ.

— Теб не пришлось ихъ столько видть, сколько ихъ у меня было, я вынималъ ихъ прямо изъ гнздъ, — спокойно возразилъ Лемуанъ, сидя на перепиленной пополамъ бочк, изъ которой сдлали лохань. — Ты не знаешь, что говоришь: воронъ самая глупая птица.

— Это не мшаетъ ему долго жить, и этотъ воронъ видлъ больше войнъ, чмъ ты, можетъ быть, онъ видлъ революцію и 1870 годъ… Надо накормить его.

И, взявъ кусокъ обезьяньяго мяса, ломтикъ сыра и краюху хлба, которую ему кто-то кинулъ, онъ сталъ кормить своего ворона, которому и не нужно было столько.

Демаши внезапно почувствовалъ себя счастливымъ. Сюльфаръ приберегъ для него хорошее мсто на тюфяк, и онъ сможетъ отдохнуть, почитать, помечтать.

Большой погребъ выходилъ на рку двумя длинными решетчатыми отдушинами. Утромъ вмст съ разсвтомъ входилъ туда холодный туманъ отъ воды.

Чтобы что-нибудь разобрать въ полутемномъ подвал, чтобы писать, мы зажигали свчу и, покапавъ на столикъ изъ краснаго дерева, прикрпляли ее. Чего только не было въ этомъ погреб: стулья, кровати, столы, ящики изъ-подъ бутылокъ, которые мы превратили въ шкафы, матрацы, и даже качалка, на которую цлился Буффіу, намреваясь употребить ее на растопку. Съ самаго начала войны никогда нашей рот не приходилось спать такъ удобно. Цлыми днями солдаты упивались своимъ счастьемъ, забившись въ свой уголъ, пачкая подстилку грязными башмаками и закинувъ голову на пуховую подушку.

Ходили въ гости изъ подвала въ подвалъ. Вс они были хорошо меблированы. Ни въ домахъ, ни подъ развалинами, невидимому, уже ничего не осталось: мало-по-малу все перенесли въ подвалы, или въ лсъ, въ окопы. По вечерамъ приходили солдаты, мелькали, какъ тни, и уходили, нагруженные столами, стульями, тюфяками. Мстечко какъ бы перезжало, перевозя мебель за мебелью, и въ лсу Десурсъ встрчались странныя землянки съ дверью въ стил Ренессансъ, съ скульптурными украшеніями. Придя на смну въ окопъ, мы нашли тамъ ивовое кресло и красный пуховикъ. У подпрапорщика Бертье былъ диванъ и большое, треснувшее посередин, зеркало, на которомъ какой-то легковрный воинъ нацарапалъ: — „Еще три мсяца, и въ запасъ“.

На краю дороги стояло даже піанино, которое кто-то въ отчаяніи бросалъ на полдорог къ лсу, и по вечерамъ, поджидая провіантскія повозки, кашевары наигрывали подъ сурдинку однимъ пальцемъ.

На этомъ лсномъ участк на передовыхъ позиціяхъ было не особенно опасно. Иногда то тутъ, то тамъ падали случайные снаряды, — такъ былъ убитъ Нури, — можно было нарваться на пулю, когда отправлялись за ландышами между двумя окопными ходами, вотъ и все.

Свободно прогуливались по лсу, и кашевары, отойдя метровъ на сто, раскладывали костры подъ прикрытіемъ кустарниковъ. Въ первый разъ мы ли въ окопахъ горячую пищу и пили вкусное, дымящееся въ кружкахъ, кофе.

Вначал нмцы забрасывали насъ огромными торпедами, прозванными „печными трубами“, которыя сносили все на своемъ пути. Немедленно прислали отрядъ бомбардировъ. Они въ теченіе мсяца рыли землю, день и ночь сносили бревна, и устроили прикрытіе съ солидными подпорами, которые могли все выдержать. Затмъ, они подвезли свою пушку. Это было орудіе, достойное украшать музей, нчто врод небольшой бронзовой мортиры съ выгравированной на ней датой и мстомъ происхожденія: 1848, французская республика, Тулуза. Заряжали ее наугадъ: по одному грамму пороха на метръ. Мы находились приблизительно въ 180 метрахъ отъ бошей и клали ложки четыре пороху. Шумъ получался страшный, и мортира посл выстрла подскакивала, какъ бы въ ужас. Видно было, какъ ядро описывало огромную параболу и падало гд-нибудь въ лсу, боши привтствовали его, кажется, криками браво. Иногда оно взрывалось. Побывъ нкоторое время у насъ, бомбардиры получили другое, настоящее орудіе и отправились испытывать его въ другое мсто, а намъ оставили свое великолпное укрпленіе, и это странное и безопасное орудіе, нчто врод большой пращи или метательной машины, сооруженной изъ пневматическихъ шинъ и деревянныхъ рычаговъ. Съ помощью этого орудія можно было бросать гранаты: перваго, попробовавшаго это сдлать, убило.