Деревянный хлеб. Части 1-4

Надо отдать каудильо должное… Орать благим матом (на ночь глядя) — он не стал. И кулаком по столу ударил без подобающего случаю замаха, бережно. Полированная столешница, конечно, спружинила. Так, что по потолку туда-сюда метнулись световые зайчики, а наваленное сверху барахло разлетелось по сторонам. Но сам предмет мебелировки — уцелел. Надо понимать, запас пацифизма в его руководящем организме — окончательно иссяк… Сама не люблю, когда коллективно на мозги капают…

— Измором меня взять решили?! — если это он о «перспективах московского царя», то ничего личного. «Vox populi — vox Dei», как выражались прошаренные в политике древние латиняне.

— Ви таки настаиваете на «всенародном референдуме»? — холодно осведомился завхоз.

— Он ещё не привык к роли императора Восточной Сибири, — не менее холодно лязгнула филологиня, — Наверное, ждет формальной коронации. Поскольку Лев Абрамович от «фараонства» отрекся.

— Какого черта?!

— Государства больше нет… — товарищ Ахинеев демонстративно медленно вытер лицо с лысиной огромным и не особенно свежим носовым платком, — Мы — за него. Вместо него. И против него.

— Никто так не делает…

— «Моя работа — спасать людей и давить бардак…» — язвительно процитировала Ленка.

— Никто вас не заставляет мордовать государя Михаила Федоровича собственноручно, — дипломат из Ахинеева никакой, — Для этой работы у нас есть специально обученные люди. Но, им будет легче, если кто-то главный — отдаст формальный приказ. Привыкли они «выполнять приказы». Ферштейн?

— А вы что скажете, Галина?

Опять я… В принципе правильно. Все остальные — высказались. Я — прячусь за чужие спины и авторитет Володи. Классическое «болото»… Надежда и опора для любого либерального режима. И ведь Соколов знает, что резко выразиться у меня духу не хватит. Даже в собравшейся компании. Эх!

— Могу рассказать, как оно бывает в жизни… — наверное, это правильный тон, — Как раз к концу декабря 1941 года, когда уже принятое на высшем уровне решение уморить голодом «лишних блокадников» зримо воплощалось в жизнь — в городе окончательно погас свет… Громадный мегаполис — бился в предсмертной агонии. Не стало энергии даже для работы насосов, подававших воду в пекарни. Ежедневный паек ленинградцам — начали выдавать мукой. Без тепловой обработки питательность у муки никакая. Особенно, щедро разбавленной гидроцеллюлозой. По воспоминаниям очевидцев, пытавшиеся есть эту самую муку «блокадники» — падали в обмороки прямо не отходя от прилавка. Организм не находил в себе сил переваривать настолько негодную пищу. Немцы — на штурм не пошли… Свалить на них вину за катастрофу — не вышло. Стало ясно, что расхлебывать заваренную кашу, местным партийным начальникам придется самостоятельно. С высочайшей вероятностью — огрести «по полной», не сходя с места. Прямо от благодарного населения. Знаете, как «крепкие государственники» реагировали на такую перспективу?

— ???

— Сохранились «юбилейные» публикации 1985 года, воспоминания «сорок лет спустя»… Например, в канун наступающего 1942 года начальника химико-технологического отдела ВНИИ витаминной промышленности Беззубова и начальника хлебопекарной промышленности Смирнова — выдернули на доклад лично к Жданову. Миновав многочисленные посты охраны, на подходах и внутри Смольного, они наконец-то попали по адресу. Первое, что им бросилось в глаза у вождя ленинградских коммунистов — лежащий наготове автомат ППШ, с пристегнутым дисковым магазином. Похоже, Жданов только что выпустил оружие из рук (!), по звуку спокойных шагов в коридоре — убедившись в лояльности очередных посетителей…

— ???

— Он прекрасно понимал, что происходит и с минуты на минуту ждал, когда его явятся убивать. Но виновным себя не считал! Сам был готов убить любого, кто посмеет оспаривать его личную власть и власть уполномочившего его государства…

— Смысл? На нем же тогда всё в Ленинграде держалось…

— Вот именно! В случае смерти — из Жданова получился бы идеальный козел отпущения. Поэтому он вздрагивал от каждого шороха. Опасался собственных подчиненных сильнее, чем боевиков из Коминтерна. Он был не одинок! Всё высшее ленинградское начальство прекрасно знало, чем они заняты и что вокруг них происходит. Организаторы геноцида — охране не верили и готовились отстреливаться собственноручно… До последнего патрона. Не от немцев! От собственных граждан… Даже призрачная вероятность справедливого народного воздаяния — товарищей пугала до икоты. А больше они не боялись никого и ничего. Оно всегда так, кстати. Совершенно нормальная профессиональная деформация. С кем и о чем тут можно договариваться?