Деревянный меч

Их действительно никто не тронул. Они беспрепятственно дошли до городских ворот. Как Кенет и обещал, их ни одна живая душа не увидела, даже стражники, охраняющие ворота.

Спасенная девчонка уже не плакала. Ее распухшие от побоев губы даже сложились в некое подобие приветливой улыбки.

— Здесь где-нибудь есть река или ручей, дракончик? — спросил Кенет, когда они отдалились от городских ворот.

Девчонка усмехнулась и топнула ногой. Ручей пробился из-под земли и тихо залепетал.

— Все время забываю, что драконы так могут. — Кенет перескочил через ручей. — Умойся, дракончик. Тебя так разделали — смотреть страшно.

— Я не дракончик, — запротестовала девчонка, нагибаясь к воде. — Я уже взрослая. И вообще я все равно тебя старше.

— Ну, если твои годы пересчитать на человеческие, то это я старше, — не уступил Кенет. — Но я не буду называть тебя дракончиком, раз тебе не нравится. Только я не знаю, как тебя зовут...

— Аритэйни, — ответила девчонка. — А что, я и правда такая страшная?

— Красивая, — возразил Кенет, а спустя мгновение повторил искренне и убежденно: — Красивая...

Теперь он мог рассмотреть ее получше. Девчонкой она казалась из-за своей худобы, а если приглядеться — очень даже взрослая девушка. На вид ровесница Кенету. Ничего общего с барышней Тамой — та, наоборот, отличалась взрослым сформировавшимся телом и детским выражением лица. Воспоминание о барышне Таме посетило Кенета в последний раз в его жизни — веселая улыбка на разбитых губах Аритэйни изгнала его навсегда. Кенет не мог бы сказать, что же в этой угловатой еще молоденькой девушке такого особенно красивого — видывал он и кожу нежнее, и глаза побольше, и губы более ласковых очертаний, и волосы подлиннее. Но он не видел никого красивее Аритэйни. Она была самая красивая. Даже с синяком под глазом.

— Влетит мне, — озабоченно произнесла Аритэйни, осторожно ощупывая синяк. — Удрала-то я в Имбон без спросу...

— И лечила этих неблагодарных подонков. За это тебя точно следует оставить без сладкого, — засмеялся Кенет. Аритэйни обиженно фыркнула.

— Зачем тебя вообще туда занесло? — не отставал Кенет.

— Я думала, так будет лучше... — вздохнула Аритэйни. — Ты ведь не знаешь, что вызывает «мать уродов»...

— Нет, — честно признался Кенет. Причина загадочной болезни его сейчас нимало не занимала, но ему так хотелось смотреть и смотреть на Аритэйни, что он готов был слушать что угодно.

— У богатых людей мода такая есть, — скривясь, произнесла Аритэйни. — Смешать воду из нескольких рек и тогда только пить.

— Зачем? — изумился Кенет.

— Потому что стоит это больших денег. Не всякий может себе позволить такую роскошь. А чем больше рек посетили водоносы, тем дороже вода.

— Придурь, одним словом, — заключил Кенет.

— Верно, блажь пустая. Только если взять воду больше чем из пяти рек и выпить, долго ждать прихода «матери уродов» не придется.

Так вот почему «мать уродов» посещает преимущественно богатых!

— А ты тут при чем?

— Имбон стоит на моей реке, — вздохнула Аритэйни. — Я могу не любить этот город, но я должна... обязана... в общем, мне нужно было поскорее рассказать об этом своим родичам, они бы что-нибудь придумали. А я решила, что справлюсь сама. Ничего не скажешь, справилась.

— Ты не виновата, — попытался утешить ее Кенет. — Не будь они такими неблагодарными дураками, ты бы справилась.

— Если бы не ты, — опустила голову Аритэйни, — и разговору бы не было, справилась бы я или нет. От меня бы и клочков не осталось. Я и так понять не могу, как нам удалось спастись. Что ты с ними сделал, Повелитель Молний?

Драконы и раньше называли Кенета Повелителем Молний. Именно так назвал его дракон, спасенный им в Поречье, так называл его и Хараи. Но сейчас его так назвала Аритэйни, и щеки Кенета словно обдало изнутри кипятком.

— Ничего особенного, — ответил он, старательно пряча глаза. — Очень простая штука. Одно из первых заклинаний. Самое-самое ученическое. Слово разделения.

Кенет хотел было умолкнуть, но на лице Аритэйни было написано такое восхищение, что он не смог остановиться.

— Вообще-то заклинаний было два, — принялся объяснять он. — Сначала, когда я провел черту мечом, я произнес формулу замыкания. Так положено делать, если собираешься заниматься магией. Чтобы не навредить никому, понимаешь?

Аритэйни кивнула завороженно; глаза ее так и сияли.

— Ну вот. Это замыкающее слово нас и отделило от толпы. А потом, когда... — Кенет замялся, — когда я рассердился... есть еще такое Слово разделения. Это если хочешь направить всю свою силу на какой-то один предмет, чтобы ненароком ничего другого не задело. Ученическое в общем-то слово. Настоящие маги в нем не нуждаются. Они и так могут собрать свою мощь в любую малую точку. А для учеников оно в самый раз. Вот оно мне и пригодилось. Я разделил толпу. Скопом-то все смелые. А я их разделил. Каждый из них остался сам по себе. И никого больше не видел. Будто он совсем один на той улице, и убивать надо своими руками. И всю вину за это брать на себя. В толпе вроде никто и не виноват выходит, а в одиночку человека убить не так-то просто. Я знал, что они не осмелятся.