Деревянный самовар

Толпа жаждущих уехать пассажиров, длиннющая колонна таксомоторов, кучка водителей, вольно беседующих на отвлеченные темы, – вот она, стоянка. И еще диспетчер с палкой, уговаривающий как пассажиров, так и водителей. Полковник Болошева не стала обращаться к диспетчеру, она сразу направилась в клуб любознательных водителей. Диспетчер, увидев милицейские полковничьи погоны, по собственной инициативе побежал за ней.

– Что-нибудь случилось? – мелодичным голосом спросила полковник Болошева у слегка опешивших водил.

– Ничего не случилось, – опасливо ответил, судя по всему, самый главный бандит на колесах и почему-то застегнул молнию на кожаной куртке.

– Тогда я удивлена, граждане таксисты, – она достала из кармана изящную заграничную записную книжку с притороченным к ней золотым шариковым пером и предложила главному: – Попрошу ваши документы, товарищ шофер.

– Это еще почему? – возмущенно прорыдал главный.

– Если ничего не случилось, – терпеливо объяснила Лидия, – то пассажиры должны ехать, а таксисты их везти. Я наблюдаю нечто противоположное, – и уже с металлом в голосе: – Я просила наши документы, гражданин.

– У них просто перекур на пять минут, – вступился за шоферов диспетчер (кормился из их рук). – Они немного отдохнули и поедут. А вас я отправлю сейчас же.

– Мы – в конце очереди. Когда очередь пододвинется, двинемся и мы. Документы, документы, гражданин.

Главный, бешено раздувая ноздри, извлек из кожанки права. Незаметно подошедший Смирнов заглянул через ее плечо на фотографию в документе, а уже затем обратил внимание на оригинал и, вздохнув предварительно, укорил:

– Ну что мне с тобой делать, Петряков? Только что отсидел и опять за свое не так, так эдак. Вся местная таксистская хевра под тобой ходит, а?

Главный, наконец, узнал матерого волчару из МУРа.

– Я не понимаю, о чем это вы, Александр Иванович? – дурачком прикинулся мгновенно.

– Зато я понимаю, – сказал Смирнов. – Нас повезешь, когда очередь подойдет.

Ровно через семь минут они сели в таксомотор Петрякова. Когда тронулись, Смирнов со знанием дела поинтересовался:

– В основном денежных пиджаков с Севера пасете, Петряков?

– Ну уж вы и скажете! – полувозразил шофер.

– Ладно. Ты мне пока не интересен. Крути, Гаврила.

Гаврила крутил, а они, втроем сидя на заднем сиденье, тихо говорили о том, что надо было знать Лиде. Она, как приложила ладони к щекам в начала рассказа, так и сидела до его конца. Милиционер-то, милиционер, но – женщина. Впечатлительная. Помолчали. Смирнов спросил:

– Куда едем?

– Ко мне, – безапелляционно заявил Казарян, – Зойка с завтраком ждет.

– Она же не знает, что ты именно утром прилетишь, – удивился Смирнов.

– Армянская жена к приезду мужа за сутки готова к встрече.

* * *

Действительно, в обширной профессорской столовой был приготовлен роскошный завтрак. Перецеловавшись с Зоей, уселись за стол. Мужики не опохмелялись, хотя было чем, от обильной пищи отяжелели, даже чай пили без должного наслаждения. Смирнов все поглядывал на часы. Ровно в девять не выдержал:

– Роман, пора звонить.

– Иди к параллельной трубке в коридоре, – распорядился Казарян, а сам направился в доставшийся в наследство от отца-профессора монументальный кабинет.

Гудки, гудки, гудки, гудки, гудки… На шестом сняли трубку.

– Да, – произнес тихий женский голос.

– Здравствуй, Света, это Роман. Владислав дома?

– Он умер, – сказала Светлана и положила трубку.

Роман выскочил в коридор. У телефонного столика в кресле сидел Смирнов, уронив трубку на колени, и тупо смотрел перед собой, ничего не видя.

– Саня, – позвал Казарян.

Не меняя позы, Смирнов бормотал:

– Сукин сын, сукин сын, сукин сын.

– Кто? – спросила подоспевшая Лида. Смирнов вскочил с кресла и зашагал по коридору туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно. Клиент дурдома. Лида, наконец, решилась спросить о главном, даже не спросить, а догадаться: – Что-то с Фурсовым случилось?

– Умер, – одним словом ответил Казарян.

– Что значит – умер? – вдруг завелась Лидия. – От старости умер, отравился грибами, инфаркт, инсульт, с крыши упал, бандиты убили?

– Она сказала одно слово «умер», – дал объяснение неопределенности своего ответа Казарян.

К нему вдруг подскочил Смирнов, схватил за грудки и затряс, полусвязно выкрикивая:

– Этот мерзавец сидел в служебном кабинете и ждал нашего конверта до упора. Дождался, крайкомовская блядь, и только глянул – ему больше не надо – сразу же звонок первому. А тот по вертушке – драгоценному нашему Дмитрию Федоровичу. Вот и все, Рома, – Смирнов кинул Казаряна в кресло, чтобы отдышаться, увидел жену и растерянно пожаловался: – Что же это такое, Лидок? Меня, как котенка, за шкирку и носом в свое говно: запоминай, запоминай на будущее и уж чтобы и мысли такой не было – нам гадить!

– Ты все про себя, – холодно оборвала его Лидия. – Давай о деле. Что произошло?

– Они заставили его покончить с собой? – вопросом предположил Казарян.

– Скорее всего, – Смирнов вдруг ослаб, сел в кресло, которое освободил Роман, растер ладонями набрякшее вдруг лицо и повторил: – Скорее всего.

В коридор вошла и Зоя, посмотрела на них и предложила: