Деревня на Голгофе: Летопись коммунистической эпохи: От 1917 до 1967 г.

Из молока, которое колхоз сдаёт правительству, одна часть идёт в государственные магазины для продажи городскому населению. Эта часть молока учитывается один раз: как «государственные закупки». А другая часть молока сдаётся маслозаводу для выработки масла. Эта часть молока, после выработки из него масла, — обезжиренное, снятое молоко, «молоко–возврат» — учитывается в колхозах дважды: сначала как молоко, сданное государству (цельное), а потом, как «использованное внутри колхоза» («возврат»). В отчёте о «годичном производстве молока» оно суммируется в каждом колхозе, затем в высших инстанциях, вплоть до Центрального Статистического Управления. И таким методом, вопреки истине, общее «производство молока в стране» в официальных статистических отчётах повышается, по крайней мере, процентов на пятьдесят… До такого хитроумного метода не додумался даже Сталин. Такой учёт ввёл Хрущёв для скорейшего осуществления лозунга: «Догнать и перегнать Америку по молоку!..» Прозвище «факира» он получил по заслугам.

Советская статистика ярко выражает успехи этого «факирского метода». За два года, когда этот метод входил в практику, — от 1957 до 1959 года, — «производство молока» в СССР, если верить официальной статистике, сделало огромный скачок. Колхозно–совхозные коровы, которые от 1934 до 1955 года упорно держали средние удои молока на «козьем уровне» — три литра в день, — за 1957–1958 годы быстро повысили этот уровень до 5,5 литра, т. е. почти в два раза.

А общее «производство молока» в стране, учтённое по этому чудодейственному методу за тот же период «игры в перегонки» с Америкой, будто бы повысилось от 36,5 миллиона тонн до 58,7 миллиона тонн в 1958 году, или на 60 процентов.

По примеру Хрущёва, который после смерти Сталина разоблачил его пропагандно–статистическую фальсификацию, косыгино–брежневское правительство, после отставки Никиты Сергеевича, частично разоблачило хрущёвскую фальсификацию. В статистическом сборнике за 1965 год указано, что за все годы семилетки никакого подъёма в производстве молока не было. А за последние — 1963–1964 годы хрущёвской власти — удои коров даже понизились от 2007 в 1958 году до 1600–1700 килограммов (литров), т. е. на 18 процентов.

Но зато в 1965 году, в первом же году власти нового правительства Брежнева–Косыгина, социалистические коровы опять воспылали восхищением перед современным правительством, прониклись энтузиазмом и опять сделали «великий скачок»: повысили удои молока от 1700 в 1964-ом до 2006 литров в 1965 году, за один год увеличив удои на 18 процентов…

Удивительно ведут себя социалистические коровы: в честь каждого нового правительства в Кремле, они напрягают все усилия и сразу же резко повышают удои молока… А может быть, это «чудо» зависит не от коров, а от кремлёвских «факиров» и их официальной «статистики», которая рассчитана на «малых детей и больших ослов»…

Во всяком случае, из анализа «молочной проблемы» следует один ясный и бесспорный вывод.

В дореволюционной России текли «молочные реки», и молоко было таким же повседневным, обычным «предметом потребления», как вода, чай и квас. А коммунистическая власть высушила эти молочные реки и заполнила их русла Гималаями «бумажного молока»… Поэтому коровье молоко стало предметом роскоши, «запретным плодом», недоступным для большинства обитателей «социалистического рая»…

«Бумажное масло»

В меню крестьян дореволюционной России входили жиры — растительные и животные. Из жиров растительных в средней и северной России употреблялось конопляное масло, а на Украине, на юге вообще — подсолнечное.

Крестьяне сами производили масло. Они сеяли много конопли и подсолнечника. А потом на местных маслобойках из зёрен этих растений выжимали масло, и, кроме того, получали хороший корм для скота: жмыхи.

Из молока крестьяне на дому выделывали коровье, топлёное масло.

Почти все крестьяне имели свиней. И после откорма резали их на сало. Ежегодно почти в каждом дворе резали по две свиньи и больше.

Сало регулярно употреблялось для заправки супа и борща, для поджаривания картофеля, яичницы. Его брали крестьяне при поездках (в город, в лес), а также на полевые работы.

Теперь же у колхозников нет жиров: ни растительных, ни животных.

Растительного масла нет потому, что на трудодни из колхоза они масляничных культур не получают. А на мизерном усадебном участке, занятом овощами и картофелем, колхозник не может сеять ни конопли, ни подсолнечника.

Коровьего масла люди не имеют из-за того, что половина колхозников вообще не имеет коров. А у тех крестьян, которые имеют коров, бедствующих от недостатка корма, для семьи молока остаётся так мало, что масла делать не из чего.

Сала у колхозников тоже нет. Из–за отсутствия хлеба и недостатка картофеля колхозники не могут откармливать своего поросёнка на сало и вынуждены продавать его на налог, заготовки или «контрактацию» не откормленного.

Поэтому колхозники едят теперь свою пищу обычно без масла и без сала. Едят «пустые щи», суп без масла, не масленую картошку.