Деревня на Голгофе: Летопись коммунистической эпохи: От 1917 до 1967 г.

«Но вот работа кончена, все идут к зданию… Они входят в самый большой из огромных зал. Половина его занята столами, — столы уже накрыты, — сколько их! Сколько же тут будет обедающих? Да человек тысяча или больше. «Здесь не все; кому угодно, обедают особо, у себя». Те старухи, старики, дети, которые не выходили в поле, приготовили все это. «Готовить кушанье, заниматься хозяйством, прибирать в комнатах — это слишком лёгкая работа для других рук, — говорит старшая сестра, — ею следует заниматься тем,. кто ещё не может или уже не может делать ничего другого».

«Великолепная сервировка. Все алюминий и хрусталь; по средней полосе широких столов расставлены вазы с цветами; блюда уже на столе, вошли работающие, все садятся за обед, и они и готовившие обед. «А кто же будет прислуживать?» — «Когда? Во время обеда? Зачем? Ведь всего пять–шесть блюд; те, которые должны быть горячие, поставлены на таких местах, что не остынут; видишь, в углублениях — это ящики с кипятком, — говорит старшая сестра. — Ты хорошо живёшь, ты любишь хороший стол, часто у тебя бывает такой обед?» — «Несколько раз в год». — «У них это обыкновенный; кому угодно, тот имеет лучшее, какой угодно, но тогда особенный расчёт; а кто не требует себе особенного против того, что делается для всех, с тем нет никакого расчёта. И всё так: то, что могут по средствам своей компании все, за то нет расчёта; за каждую особую вещь или прихоть — расчёт».

Как одеваются и проводят вечера земледельцы–коммунары, — об этом Чернышевский тоже рассказывает.

«Они входят в дом. Громаднейший великолепный зал. Вечер в полном своём просторе и веселье… Как ярко освещён зал… электрическое освещение. В зале около тысячи человек, в ней могло бы свободно быть втрое больше. «И бывает, когда приезжают гости, — говорит светлая красавица, — бывает и больше». — «Так что ж это? Разве не бал? Это разве простой будничный вечер?» — «Конечно». — «А по–нынешнему это был бы придворный бал, так роскошна одежда женщин..: Самые разнообразные костюмы, разных восточных и южных покроев, все они грациозны; но преобладает костюм, похожий на тот, какой носили гречанки в изящнейшее время Афин, — очень лёгкий и свободный. И на мужчинах тоже широкое, длинное платье без талии, что–то вроде мантий; видно, что это обыкновенный домашний костюм их, как это платье скромно и прекрасно! Как мягко и изящно обрисовывает оно формы, как возвышает оно грациозность движений!

«И какой оркестр, более ста артистов и артисток, но особенно какой хор!» — Да у вас в целой Европе не было десяти таких голосов, каких ты в одном этом зале найдёшь целую сотню, и в каждом другом столько же: образ жизни не тот, очень здоровый и вместе изящный, поэтому и грудь лучше и голос лучше», — говорит светлая царица».

После необременительной работы коммунары проводят время в самых разнообразных развлечениях: играют, поют, танцуют; посещают музеи, читальни, театры; проводят время с друзьями. Все коммунары много времени посвящают любви, «науке страсти нежной».

Коммунары много путешествуют. Зимой они живут в тёплых краях, а весной возвращаются в родные коммуны. Люди здоровы физически и душевно, моложавы, красивы, отличаются долголетием.

Коммунары всем обеспечены, свободны, беззаботны и счастливы. Роман говорит об этом так: «Все они — счастливые красавцы и красавицы, ведущие вольную жизнь труда и наслаждения — счастливцы, счастливцы!» «…Здесь всякое счастье, кому какое надобно. Здесь все живут, как лучше кому жить, здесь всем и каждому — полная воля, вольная воля».

Земледельческую коммуну в социалистическом государстве Чернышевский изобразил в своём романе, как «земной рай», а коммунаров — как счастливых обитателей этого рая.

* * *

С тех пор, как Чернышевский написал роман–утопию, прошло более столетия.

Его идею о коллективных земледельческих хозяйствах стало осуществлять в России советское, коммунистическое правительство сразу же после Октябрьской революции 1917 года. За первое десятилетие после Октября, за 1918–1928 годы, было организовано мало таких хозяйств: менее двух процентов всех крестьянских дворов.

Но потом, когда власть стала проводить коллективизацию насильственно, начиная с 1929 года, все крестьяне поголовно были принудительно объединены в коллективные хозяйства — колхозы. С тех пор прошло уже около 40 лет.