Деревня на Голгофе: Летопись коммунистической эпохи: От 1917 до 1967 г.

Как же работают и живут земледельцы в современных колхозах: так ли, как об этом мечтал и пророчествовал Чернышевский, или по иному?

Ознакомимся с книгами на эту тему современных писателей, которые видели колхозы и жизнь земледельцев не в мечтах и сновидениях, а наяву, в суровой действительности.

БЕЛОРУССКАЯ КОЛХОЗНАЯ ДЕРЕВНЯ Повесть А. Кулаковского — «Добросельцы»

Характеристика повести

В ежемесячном журнале для молодёжи, органе Центрального комитета Комсомола и Союза писателей Белоруссии («Юность», № 5 за 1958 год), была напечатана на белорусском языке повесть о колхозной деревне писателя–коммуниста Алексея Кулаковского — «Добросельцы». Руководителям Коммунистической партии произведение очень не понравилось, было объявлено «клеветническим». Автор был снят с поста, редактора журнала, секретаря Союза советских писателей Белоруссии и был подвергнут заушательской «проработке».

В повести описана жизнь колхозников в одной белорусской деревне: сельских руководителей и рядовых колхозников. Автор назвал своё произведение повестью. Но по существу это очерки: писатель фотографически изобразил те факты, какие он наблюдал в деревне и о которых ему рассказывали колхозники. В предисловии «От автора» Кулаковский говорит, что он описал в книге только факты.

Причём, при отборе фактов и персонажей для книги, при описании их автор совсем не стремился к тому, чтобы «очернить», «оклеветать» советскую власть, колхозную систему. Наоборот. Писатель–коммунист старался обелить, осветлить, подкрасить колхозную действительность: сфотографировать меньше отрицательных фактов и больше положительных; описать меньше плохих руководителей и больше хороших.

Так, например, автор описывает в своей книге все то положительное, что он видел в колхозных деревнях.

Он начинает повесть с описания того, что в деревне Добросельцы машинно–тракторная станция осуществила исключительно редкостное мероприятие: провела электрическое освещение в каждую колхозную избу в деревне Добросельцы. В хате колхозницы «…горит электрическая лампочка… Заплати в МТС (машинно–тракторную станцию) пять рублей в месяц и жги сколько хочешь… Когда… старый Митрофан провёл в избу лампочку и внёс первую плату, он даже спал при свете».

В повести рассказано: в соседней деревне работает школа–десятилетка. Там происходят не только учебные занятия, но и устраиваются спектакли для населения.

На терретории сельсовета, которая охватывает четыре колхоза, работают ещё такие учреждения: молочный пункт, кооператив, медицинский пункт.

В избах проведено радио: громкоговорители от трансляционной сети. Колхозники встают утром и ложатся спать в полночь, слушая гимн Советского Союза. В хатах есть будильники: чтобы на работу люди могли выходить, не опаздывая.

Из рядовых колхозников автор описывает два отрицательных типа: пьяницу–вора и хитрую сожительницу колхозного председателя. Но писатель противопоставляет им больше положительных типов, усердных тружеников–колхозников: свинарку, конюха, молоковоза, молодого колхозника–орденоносца, заслуженного героя войны.

Из местных начальников–коммунистов автор описывает три тёмных типа: председателей сельсовета, колхоза, а также финансового агента («финагента»).

Но в положительном свете в повести изображено больше коммунистов; секретарь местной партийной организации, директор школы; руководительница молочной фермы, девушка–колхозница Даша, «идеалистка–коммунистка», ведущая активную борьбу с непорядками в деревне; её брат, агроном; инструктор райисполкома.

В конце концов группа «идейных коммунистов», изображённая в повести, одерживает верх над отрицательными типами, снимает их с постов, а председателя сельсовета даже исключает из партии. На место изгнанных начальников местная партийная организация, с предварительного согласия райкома и райисполкома, при единодушном одобрении всех колхозников, выдвигает местных «коммунистов–идеалистов»: колхозницу Дашу — председателем сельсовета, а её брата, агронома из министерства председателем колхоза. Таким образом, «коммунистическая добродетель» на страницах повести восторжествовала.

Ряд фактов из жизни колхозников автор тоже освещает совершенно в духе правоверной коммунистической пропаганды. Писатель говорит, что местную церковь закрыла не коммунистическая власть, а будто бы «прихожане закрыли»… Мельком упоминая о местных людях, «пропавших без вести», автор пишет, что некоторые из них, наверное, ещё живы, но с чужбины «их не пускают на родину, и они не могут оттуда подать голоса»… Так повесть изображает вопрос об эмигрантах…

Что касается неприятных для советской власти фактов в колхозной деревне, то автор повести о многих из них совсем ничего не говорит. Так, например, упомянув вскользь о коллективизации деревни в 1930 году, писатель ни одного слова не сказал о повторной коллективизации, которую белорусские деревни переживали в 1945 году, после оккупации (под немецкой оккупацией колхозы Белоруссии были распущены).