Деревня на перепутье

«Вилимасу по-дружески советовали, старались помочь, но он с непростительным легкомыслием отнесся к искренним усилиям наших старших товарищей. Более того — он прямо-таки игнорировал указания партии. И вот результат: наступает зима, а колхоз не уложил достаточно силоса, планы заготовки молока и мяса угрожают полным провалом. Могло ли так случиться, если бы Вилимас  с о з н а т е л ь н о — подчеркиваю это слово, поскольку, как мы позже увидим, оно здесь уместно, — если бы он сознательно не провалил план сева кукурузы (ведь кукуруза в этом году уродилась на славу!)? Нет, такого бы не случилось, товарищи члены бюро. Вилимас доигрался не случайно. Вы не подумайте, товарищи, что я, используя старые методы, выискиваю врагов среди друзей. Отнюдь! Мне бы не хотелось подозревать тебя, Мартинас Вилимас, но как закрыть глаза на факты? А факты следующие. Когда ты был председателем, ты выдвинул в бригадиры своего двоюродного брата Шилейку. Позднее вскрылось, что Толейкиса избил (а может быть, хотел убить?) не кто иной, как твой вышеуказанный родственник. Это один факт. Ты близко дружишь с Годой Лапинайте. А кто же ее отец, не говоря уже о его прежнем социальном положении? Поджигатель и инициатор избиения Толейкиса… Достаточно этих двух фактов, уважаемые члены бюро, чтобы стало ясным, в руках какого человека очутился партийный билет…»

Мартинас очнулся. Колючее заграждение взглядов исчезло. Молодая мать толкала мимо него желтую коляску. От ярких красок погожего утра разболелись глаза.

— Мне надо как можно скорее ехать домой, Морта. Если хочешь, могу тебя подвезти.

Вечером состоялось заседание правления колхоза. Никому, кроме самого Мартинаса, не было ясно, зачем оно: Арвидас внес немало поправок в план сева, но не успел утвердить на заседании правления, а старый вариант плана, который теперь понадобился Мартинасу, был принят еще до прихода Толейкиса в Лепгиряй.

Мартинас, не смея поднять глаз, пояснил, зачем созвал людей. Правление сразу раскололось на две части. Оба Григаса и Гайгалас с Паугой восстали против предложения Мартинаса вернуться к старому посевному плану, требуя утвердить вариант Арвидаса, а Андрюс Вилимас и Йонас Жарюнас, равнодушные ко всяким заседаниям и решениям, держались в стороне, полагая, что не стоит обсуждать то, что уже обсуждено и утверждено. К ним присоединился и райкомовский уполномоченный Навикас, который тоже участвовал в заседании.

— Я, как представитель райкома, поддерживаю позицию товарища Вилимаса, — говорил он. — Толейкис занимался самоуправством, извращал утвержденный правлением план. Мы, коммунисты, нынче против любой диктатуры и нарушения демократических принципов.

— Мы твоими принципами похлебку не заправим, гадюка! — вскочил Гайгалас.

— Да вот, чтоб его туда, — не сдержался и Григас. — Удобно на чужом брюхе горох сеять, когда самому ни жать, ни молотить не придется.

Навикас покраснел до ушей.

— Оскорбляете? — спросил он еле слышным голосом, но в притворном спокойствии гремела гроза. — Я пришел защищать правильные интересы, направить, посоветовать, посодействовать, а вы, секретарь партийной организации колхоза, вместо того чтобы поддержать партийную линию, содействуете ее извращению.

Григас побледнел, разинул рот, но Гайгалас не дал ему говорить:

— Кто искривляет, гадина? Почему мы кривые, а ты прямой, чтоб тебя черти подрали? Откуда ты взялся, такой правильный?

— Клямас! — испуганно крикнул Григас.

— Партийная линия ясная — чтоб было чем хлеб помазать. А тебе неважно, ужак, чем мы помажем. Хоть мы с голоду подыхай, ты-то свою зарплату получишь.

— Клямас!

— Я кончил! — Гайгалас встал, с шумом отодвинул в сторону стул и пошел к двери. — Играйте собачью свадьбу без меня. Майрониссцы в ней не участвуют.

Навикас вскочил, словно хотел погнаться за Гайгаласом, и снова сел. Лежащие на столе руки дрожали.

— Не меня он оскорбил — партию, райком, товарища Юренаса, — сипло сказал он. Его взгляд обошел стол, на мгновение сталкиваясь с каждым, и всей тяжестью обрушился на Григаса.

Тот бессильно взмахнул рукой.

— Гайгалас такой уж человек, чтоб его туда… А что касается меня, то будто я против старого плана кукурузы? Я коммунист, понимаю рекомендацию райкома. Но откуда землю взять? На большаке ведь не посеешь…

Глаза у Навикаса заблестели.

— Найдется земля, товарищ.

— Найдется, — повторил Мартинас.

— Я, во всяком случае, таких фондов не знаю, — откликнулся Тадас. — Может, бог с неба мешок-другой скинет…

— Была бы земля… — глухо проговорил Григас. Ему было стыдно за себя.

— Уже говорили, что найдем. Найдем, председатель?

Мартинас кивнул. Странно — хоть они и не договаривались, оба думали одно и то же: пока не стоит раскрывать свои намерения до конца.

После заседания Навикас подошел к Мартинасу и пылко пожал ему руку.

— Поздравляю.

— С чем?

— Молодец ты, Мартинас. Не обманул товарища Юренаса.

Мартинас невежливо вытащил ладонь.

— Не радуйся, из-за кукурузы не перепашу посевы, как вам этого ни хочется, — сказал он зло, сам не веря своим словам.

— Твое дело, товарищ. Спокойной ночи. До завтра.