Деревня на перепутье

В отделе культуры их принял сухой очкастый человечек с вытянутым лисьим личиком. Он кинул взгляд на повестку, на Морту, потом снова на повестку, потер ладони и, странно улыбнувшись одной половиной лица, поднял телефонную трубку и попросил коммутатор соединить с директором какой-то выставки. Оттуда ответили. Очкастый кинул скороговоркой несколько фраз, положил трубку и, придвинув повестку, черкнул внизу несколько строк тем же неразборчивым почерком, доставившим столько забот Морте.

— Ага. Так сказать, вы эта самая? Рад, весьма рад. Поддержим, посодействуем! — Человечек потер ладони, вскочил, снова сел. Его глаза сверкали так алчно, будто он нашел кусок золота. — Так сказать, народный талант, ткачиха… Деревня — неиссякающий источник кадров нашего искусства. Позвольте пожать руку, товарищ Римшене. Пятренас. Я здесь новый работник. Я рад, что в  н а ш е м  районе такой талантливый народ, как вы, товарищ Римшене. При составлении повестки вкралась незначительная ошибка: вам следовало зайти прямо на выставку, к директору товарищу Швяльните. Вы, без сомнения, знаете, о какой выставке идет речь? В настоящий момент в нашем городе действует всего одна выставка — выставка творчества народных художников района. Так сказать… Но я рад, очень рад подобной ошибке, благодаря которой, товарищ Римшене, я могу познакомиться с вами раньше, чем это бы случилось в порядке эволюции, — Пятренас улыбнулся, на этот раз уже другой половиной лица, пояснил, как найти выставку, и, пожав руки обоим, вежливо проводил до двери.

Мартинасу стало интересно, и он пошел вместе с Мортой, хоть та больше и не просила. Пока Морта находилась в кабинете директора, Мартинас кружил по просторной комнате, осматривая стенды. Выставка открылась несколько недель назад, и он удивился, что ничего о ней не слышал. Правда, кто-то что-то вроде говорил… Нет, кажется, было несколько строк в районной газете. Просто не обратил внимания. Не кукуруза ведь, не удобрения, не посевная сводка… Само собой разумеется. Неужто это теперь волнует жителя деревни? Но он и впрямь удивился, увидев экспонаты. Экспонатов было немного, но довольно разнообразных: резьба по дереву, керамика, инкрустация, рукоделье, а на самом видном месте, в центральном стенде было выставлено несколько образцов тканей — галстук, рушник, два коврика. Мартинас, даже не успев прочитать карточку, сразу узнал руку Морты. Мартинасу было странно, что люди, сумевшие создать эти красивые вещи, живут где-то неподалеку, в его районе. С иным он, может быть, не раз встречался, сказал слово-другое, а с Мортой, например, много лет прожил в одной деревне и как-то не заметил, чтоб она чем-то отличалась от других.

Вошла Морта с директоршей. Швяльните, стройная, изящная девушка, некрасивая, но с интересным лицом, взяла Морту под руку и повела к центральному стенду.

— Ваши работы всем очень понравились, — говорила Швяльните, не спуская восхищенного взгляда с Морты, словно она сама была ценным экспонатом выставки. — Мы не ошиблись, выделив вам наилучшее место в экспозиции. Вы видели книгу отзывов. Одни похвалы! Больше всего записей про ваши работы, и одни похвалы. — Швяльните наклонилась над стендом и стала объяснять те достоинства Мортиных произведений (произведения — так она и сказала!), которые, по ее мнению, восхищают каждого, развивают вкус народа и доставляют человеку эстетическое наслаждение. — Товарищ Толейкис говорил, что дома у вас еще больше работ. Подберите. Пополним ваш раздел. Кроме того, выдам маленький секрет: лучшие произведения мы отберем и пошлем в Вильнюс, на республиканскую выставку народных умельцев. Вы бесспорный кандидат — достаточно этих четырех вещиц, которые у нас тут выставлены, но, если найдете больше, возможно, даже интереснее, речи нет, будет лучше. Найдете, хорошо? Вот и договорились. Признаюсь, выставка, а конкретно, я сама поступила по отношению к вам бестактно, без вашего ведома выставив ваши работы. Я боялась, что вы можете обидеться. Однако вижу, что вы умная женщина, понимаете, что ваше упрямство было непродуманным, да и вообще… Ну, хватит об этом. Лучше давайте осмотрим выставку.

Они направились к следующему стенду. Морта рассеянно слушала пояснения Швяльните, машинально кивала головой, хоть на самом деле ничего не понимала. За весь разговор она не сказала ни одной связной фразы; только мекала, краснела, защищаясь от расспросов односложным «да» или «нет», и молила бога, чтоб Швяльните поскорее ее отпустила. Наконец они распрощались. Проходя мимо, она бросила взгляд на свой стенд, увидела перед ним нескольких девушек, которые внимательно осматривали ее ткани (ее, а не кого-либо еще!); ноги заплетались, перехватило дыхание, Морта инстинктивно схватилась за руку Мартинаса и, изо всех сил сдерживая нахлынувшие чувства, вышла на улицу.

— Вот видишь, какой тебе почет, — сказал Мартинас.