Деревня на перепутье

Его охватило то неприятное чувство, которое он испытывал каждый раз, остро повздорив с женой, а особенно когда ее мнение оказывалось слишком уж примитивным. Это была смесь стыда, жалости, обиды, досады. Но Арвидас не углублялся в это чувство, не анализировал его, а старался поскорее забыть за нескончаемыми колхозными заботами. Так и теперь, ожидая, пока не схлынет раздражение, он задумался о приближающемся весеннем севе. Когда Ева пригласила его к столу, он уже был в прежнем настроении и без долгих вступлений обратился к жене. Ему казалось, что о том, что он решил, надо говорить коротко, ясно, без прикрас. Он почти не надеялся на то, что Ева его поймет, но заранее для себя решил, что не будет навязывать ей свою волю.

— Послушай, Ева, — сказал он как мог равнодушней. — Давай посчитаем, сколько мы тратим на жизнь.

Она ошарашенно взглянула на него. Несколько мгновений она сидела разинув рот, поднеся к нему ложку с супом. Ее уши отказывались верить, что это были его слова. Его, который никогда не интересовался ни ценами, ни покупками, кроме разве своих книг! За шесть лет совместной жизни он ни разу не спросил, сколько заплатили за тот или иной предмет. А когда она заговаривала об этом, он равнодушно отмахивался или морщился, словно говоря: «Не забивай мне голову. Мое дело — зарабатывать, а твое — разумно расходовать».

— Странно… — пробормотала она, не помня себя от удивления. — Я же не веду бухгалтерского учета. С другой стороны, разве можно все сосчитать? Молоко не покупаем, сало опять же, огород… Не понимаю. Если ты думаешь, что я много трачу, то знай: на книжке — восемнадцать тысяч.

— Восемнадцать тысяч! Мы же миллионеры, девочка! — воскликнул он с притворным удивлением. — Но пока оставим в покое миллионы — давай поговорим о хлебе насущном.

Она с недоверием посмотрела на мужа. Он улыбнулся ей широкой открытой улыбкой, и она смущенно опустила глаза. Ей стало неловко, что она плохо о нем подумала, хоть и сейчас она еще не целиком верила в искренность его слов. Восемнадцать тысяч… Да, это сумма. Если бы она тратила больше, этих денег могло и не быть. Он должен бы оценить ее усилия. А может, и ценит, только виду не показывает. Она хотела сказать, что теперь, когда он получает такую большую доплату, эту же сумму можно будет скопить вдвое быстрее, но инстинктивно сдержалась: слишком уж хорошо помнила, чем кончались их разговоры на такие темы.

Однажды она спросила: «Арвидас, почему ты не спросишь, куда я деваю деньги? Тебе не кажется, что твоя женушка слишком расточительна?» — «Девочка, я на самом деле хотел спросить! Но не о том, куда деваешь деньги, а откуда ты их берешь, раз в доме полная чаша. Ты — удивительная жена недостойного Адама, Ева!»

Тогда она, разомлев от счастья, открыла свой секрет, который хранила целый год. Но он не вскочил от радости, не расцеловал ее, как она надеялась, а равнодушно полистал сберкнижку и небрежно бросил на стол.

«М-мда… А что же ты думаешь покупать на эти сбережения?»

Она была оглушена, разочарована, обижена. Еле сдержала навернувшиеся слезы. Цель, ради которой она начала копить деньги, вдруг стала ничтожной, и она, краснея и заикаясь от смущения, ответила:

«Я думала, было бы хорошо… мы можем… купить «Москвич»…

Он рассмеялся и, как всегда в минуты раздражения, заходил по комнате.

«Что ж, копи, раз остается. Но боюсь, как бы это не превратилось в страсть. Сегодня ты вздумала купить легковую машину, завтра, приобретя ее, захочешь еще чего-то. Копить можно без цели. Иначе человеку угрожает опасность стать рабом вещей и скупцом. «Москвич»… И выдумать же такое! — Он снова рассмеялся, и тогда именно она впервые почувствовала в его голосе снисходительную насмешку, которая позднее невыносимой тяжестью навалилась на нее. — На кой шут нам легковая машина? Для чего она нам в деревне? В Вешвиле можно съездить на мотоцикле, а если вздумаем податься подальше, скажем, в Палангу, то возьмем такси. Средств передвижения миллионы, были бы только деньги. Нет, я своего друга «ИЖа» ни на какие лимузины не променяю».

Этим обернулся сюрприз, приготовленный для мужа, и тайно выношенные мечты о «Москвиче». Но Ева не перестала посещать сберкассу. Теперь и впрямь исчезла цель вкладов, как этого и добивался муж, но в подсознании теплилась робкая надежда: однажды что-то случится, и ее старания будут оценены по достоинству.

— Ты что-то крутишь, Арвидас, — сказала она, сдерживая радостную надежду, что наконец-то пробил ее час. — Если тебе понадобились деньги, говори прямо.

— Нет, нет. — Он с улыбкой покачал головой. — М ы  с  т о б о й  достигли той степени материального благосостояния, когда уже не нужно ломать голову из-за денег. Только подумай: на одни трудодни — а их наберется почти двести в месяц — на нас придется около тысячи рублей. А где еще моя доплата? Двух с половиной тысяч на троих больше чем достаточно!

— Не забывай об огороде и скоте, — обидевшись, напомнила она. Неужели он не видит, что и ее доля кое-что значит? — Если все обернуть в деньги, прибавится не меньше тысячи каждый месяц.