Деревня на перепутье

— Спасибо, за честь. Благодарю. Но должен сказать, что если бы не было колхоза, не было и председателя. Председатель без хорошего коллектива, без людей ничего не значит. Поднимем же бокалы за наш колхоз, за лучших его людей, которые здесь сегодня собрались. — Арвидас выбирается из-за стола, чокается с каждым и, сопровождаемый толпой гостей, идет в сарай.

Музыканты уже настроили было инструменты, но, увидев входящего председателя с рюмкой в руке, вопросительно уставились друг на друга. На том конце сарая еще галдят, но сидящие поближе к двери уже замолкли. Тишина тенью облака скользит по столам все дальше, пока не охватывает весь сарай.

— Чего испугались? — спрашивает Арвидас. Рюмка с расплесканным вином чуть дрожит в его руке. — Я сегодня не председатель, а сват, а вы — гости. Почетные гости. Наш секретарь пригласил на свадьбу своего сына не только родственников да ближайших соседей, а лучших колхозников. Среди них, конечно, есть… Но об этом умолчим. — Арвидас перевел дух. Рука с рюмкой поднимается выше. — Для нас родня каждый, кто трудолюбив, честен, старается для своего колхоза. Налейте-ка себе, дорогие родственники! Сегодня у нас двойной праздник. В такой день, как старые люди говорят, не грех и повеселиться, отложив все дела в сторону. За семейство трудолюбивых! За ваше здоровье, люди Лепгиряй, Майрониса, Кяпаляй, Варненай! Давайте поднимем бокалы и за тех, кто не заслужил чести пировать с нами. В нашем колхозе пока еще любят песенку:

Чтоб было так, чтоб было сяк,
Чтоб все деньки проплыли так,
Чтоб лишь денек работать нам,
Да тоже с водкой пополам!

Пусть с этого дня она будет предана забвению. Давайте жить по новой песне, которую сочинил сын нашего трубача Гоялиса Симас:

Трудиться всем нам подобает.
Труд человека украшает.

Выпьем за труд, товарищи!

Поднимаются чарки, бокалы с вином, стаканы с пивом. Волна шума катится через столы, в ней звон стекла, гомон голосов.

Оркестр играет туш. Бурба Лодырь, морщась, бьет в барабан: ну и загнул сват…

Арвидас идет вокруг столов, чокается с каждым.

— Ладно сказал, председатель. Одна скотина не работает. На то она и скотина.

— Родня, а как же… Ясное дело, родня. Иногда чужие люди лучше ладят, чем близкие соседи.

— Уважил ты нас, председатель, уважил, нечего говорить…

— Толейкис!.. А я-то думал — пить не умеет…

— Такой и должен быть настоящий человек. Когда пьют — пей, когда работают — работай. А у нас-то народ меры не знает…

— Не побрезговал, пришел сказать доброе словцо. Понимает человека…

— Каранаускас вроде будет родня Григасу, а за столом не видно.

— Неважный человек.

— А меня вот пригласили.

— Да уж небольшое удовольствие тем, кто за воротами остался.

— Толейкис… Ого!

— А что ты раньше говорил?

— И по правде… Ежели все бы работали как на себя…

— Сам народ виноват…

— Сюда, сюда, председатель! Присаживайтесь. Куда там со всеми…

— Да у тебя стопка не Полная, председатель…

Звучат возгласы, тянутся к Арвидасу руки с чарками. Кто-то хлопает по плечу, сует стакан пива, тычет в рот закуску. Сват вертится в густеющем людском водовороте, отражая атаку бокалов и рюмок, находя для каждого несколько теплых слов, отвечая рукопожатием на рукопожатие. Над толчеей возвышается Раудоникис. На мгновение его голова исчезает в мельтешащей толпе.

— Ура! — Рев кузнеца оглушил Арвидаса. Сильные руки обхватили его сзади, оторвали от земли. Председатель взлетает, как вязанка льна, над головами и, придерживаемый лесом рук, плывет вместе с гудящим людским потоком в глубь сарая.

— Сюда сажайте!

— К нам председателя!

— К бабам, к бабам!

Арвидас смеется, как ребенок от щекотки, слабо защищается. Впервые в Лепгиряй направлено на него столько взглядов, столько рук поддерживает его.

— Свата украли! — летят голоса через двор.

У Лапинаса за столом не так тесно, как предполагалось. Обещал прийти Вингела — нет. Собирался Кашетас с гармонью — обманул. Наприглашал соседей — тоже не явились. Так что за столом привычное общество: Римши, Страздене, Шилейка и Прунце. Бывший батрак, спекулянтка, спившийся бригадир и придурок… Плакать хочется только от вида таких гостей. Лапинас охотно посадил бы на их место Толейкиса, Мартинаса, председателя апилинки Дауйотаса, но какая от этого  в ы г о д а? А за милую душу еще никто за этим столом не сиживал.