Деревня «Нюркин луг», или тайна печатной машинки

Мельник преобразился. Молчаливый, спокойный и сдержанный, он, как бригадир важно раздавал указания, иногда ругаясь на нерадивых помощников и в сотый раз показывая, как и что надо делать. Потом мужчины отлучились, оставив нас с Дашей куковать в одиночестве. Вернулись почти через полчаса, привезли огромное бревно. Под руководством Тимофея соорудили блок, перекинули веревку и вчетвером втащили бревно наверх. Закрепили. Мы с рыжей предложили свою помощь, за что были вознаграждены ироничным смешком Себастьяна и добродушной улыбкой мельника. Отказались.

Дальше началась лекция о строении передаточного механизма. Штырьки на колесе, оказывается, правильно называются «кулачки». Конечно, эта информация в моем мире мне вряд ли пригодится, но слушать было интересно. Как и смотреть. Как часто говорила наша постовая медсестра — «можно вечно смотреть, как горит огонь, течёт вода, и то, как работают другие». Что мы с Дарëной и сделали.

Я наблюдала за четырьмя мужчинами, делая выводы о каждом из них. Двое местных были молодыми парнями. Не старше Даши. Скорее всего, лет 16–17. При этом абсолютно не по возрасту худыми. Рубахи болтались на них, как и штаны. Будто до них их носил Тимофей, а потом отдал, потому что стало мало. Но вещи были по размеру.

Тимофей все то время, что мы знакомы, казался мне неповоротливым и, если честно, немного тугим. Сейчас же я наблюдала перед собой человека, который здорово соображал в том, чем занимался. Понимал, как устроены механизмы, умело руководил командой, проворно передвигаясь по лестницам. Объяснял, что и кому нужно делать, где держать, куда навалиться, что прижать.

И Себастьян. Не ожидала от него такого рвения. Как будто это была его собственная мельница. Старался не меньше Тимофея, при этом, прикусил язык и не сказал ни слова поперек. Слушал громилу, безропотно выполняя указания. А нет, один раз все же поругался, когда полез на лестницу, чтобы починить лопасти, а Тимофей напомнил ему про больную ногу. Но Себастьян был бы не Себастьян, если бы хоть раз не упустил возможность огрызнуться. Хоть в этот раз и вышло мягче обычного.

Старик с клюкой улыбнулся, потер худым кулаком бороду.

— Хорошие у вас ребята.

Мы с Дашей почему-то улыбнулись. Пусть комплимент предназначался и не нам.

— Теперь муки будет вдоволь, — сказал дед, но его интонация говорила об обратном.

— Совсем мало зерна, да? — участливо спросила рыжая.

— Мало. Дожди были. Да градом пшеницу побило. Вот, что уцелело теперь сюда, — махнул он рукой на мельницу, где уже два человека-паука колдовали с лопастями. — Глядишь, протянем.

Мне стала понятна чрезмерная худоба местных жителей. Тем не менее, на радушии голодные времена не отразились. Сухонькая женщина принесла нам молока, другая — моченых яблок, третья лепешки, видимо, из остатков муки. Жители смотрели с благодарностью и любопытством. И, когда ремонтники спустились к нам, на улице их ожидала добрая половина деревни.

— Принимай работу, — сказал Тимофей, опуская рукава.

— Вот спасибо, — радовался дед. — Как и благодарить вас не знаю.

— Ночлег дадите? — спросил Себастьян. — Ночь уж скоро.

— А то как же! Изба то маленькая. А на сеновале места много. Сгодится?

— Сгодится.

— Нам не привыкать, — улыбнулась Дарëна. А я, вспомнив, как закончился прошлый такой ночлег на сеновале, поëжилась.

Мужчины после ужина сразу отправились спать. Не удивительно. Почти полдня провели за работой, не прерываясь на перекур. Мы с Дашей чувствовали себя гораздо бодрее. Помогли старику с посудой, покормили животных в хлеву. Когда я вышла из дома, Дарëна сидела на траве, глядя на прячущийся за лесом огненный шар. Задумчивая. Тихая. Как будто даже грустная. Не похоже это на ту задорную девченку, которая вышла вместе со мной из Нюркиного луга.

— Не помешаю? — спросила я, присаживаясь рядом. Рыжая мотнула головой и, обхватив обеими руками коленки, сложила на них подбородок. — О чем задумалась?

— О родителях, — ответила она со вдохом. — Как они там…

Я обняла рыжую, и девушка, шмыгнув носом, положила голову мне на плечо.

— Вы вернетесь, Даш. И ты, и Тимофей, и эти двое.

— Трое, — с улыбкой поправила меня она.

— Трое, — усмехнулась в ответ. — Мы дойдем до Добромира, а он, наверняка, поможет. Ведь если он меня может домой отправить, то вас вернуть — пара пустяков.

— Надеюсь, Жень. Надеюсь, что так.

— Конечно. А как иначе?! Через несколько дней уже снова будешь бегать от матери, прятаться от женихов…

— Не буду.

Отпрянув от неё, удивленно заглянула в лицо.

— За Ваську согласишься выйти?

— Нееет, — засмеялась она.

— Неужели, за Семëна? Он же шепелявит! Фу! — я шутливо сморщилась, и Даша рассмеялась громче.

— Ни за что! Лучше в реку нырну!

— Ооо, вряд ли тебе это поможет. Мать у тебя упертая, не отстанет.

— Это уж точно, — она отсмеялась и снова сделалась задумчивой.

— Ну а сейчас что? Думаешь, кого ещё Ульяна тебе в мужья притащит?

— Нет, — улыбнулась девушка, опустила глаза, а щеки её почему-то порозовели. — У тебя было так, что вот вроде знаешь человека всю жизнь, а самого главного не замечала?

Я улыбнулась шире, понимая, в какое русло идет разговор.