Деревня страха

Киномеханик быстрыми и ловкими движениями вставил пленку, затем включил проектор, с появлением титров медленно погасил свет и постепенно увеличил силу звука — раздалась музыка. Редклиф откинулся на спинку стула и вцепился рукой себе в колено. Вот она его стихия — показывай фильмы, рассеивай светом мрак душных теней.

Через несколько минут он уловил, что Голди, сидевшая впереди, отчаянно подает ему какие-то знаки. Редклиф нагнулся вперед, пытаясь разобрать, что она говорит. Она показывала на проектор. Редклиф посмотрел в сторону. Киномеханик возился с коробками, собираясь поставить первую часть художественного фильма. Он стоял спиной к работавшему проектору и поэтому не видел, что через отверстия на верхней крышке проектора пробивались густые, плотные клубы дыма. Редклиф одним прыжком вскочил на ноги и пулей бросился к подставке с проектором.

— Боже всемилостивый, — зашипел он, — что вы сделали с моим проектором? Он горит!

Киномеханик с мрачным видом повернулся в сторону Редклифа; от того, что он увидел, у него полезли на лоб глаза и отвисла челюсть.

— Черт возьми!

Он схватился за сетевой шнур питания и резким движением выдернул его из проектора — мотор заглох. Потом он зажег свет в зале, чтобы выяснить, что случилось. Зрители заволновались, начали крутить головами, задавать вопросы, а кое-кто, увидев клубы дыма, поспешил к пожарному выходу. Редклиф быстро выбежал вперед и объяснил, что волноваться не стоит: небольшая поломка, которая только на вид — тут он засмеялся — и на запах кажется серьезной. Он принес извинения, пообещал возобновить показ через несколько минут и, кипя от злости, вернулся к проектору.

— Вот это да! Еще бы не загореться! — Киномеханик открыл верхнюю крышку, всматриваясь внутрь проектора.

— Что случилось? — спросил Редклиф с обвинительными нотками в голосе.

— Внутри полно расплавившейся пластмассы. Весь ламповый отсек в ней.

— Не может быть! — резко оборвал его Редклиф, хотя и сам видел, что механик прав. — Как же тогда мы получили изображение на экране?

— Вероятно, пластмасса лежала рядом с лампой, и когда та нагрелась, от высокой температуры расплавилась.

— Но как она попала внутрь?

Киномеханик пожал плечами.

— Это ваш проектор, точнее был ваш.

— Был? — почти взвизгнул Редклиф.

Киномеханик начал объяснять.

— Большое количество расплавившейся пластмассы просочилось в ту часть проектора, где расположен мотор. Сейчас она уже, наверно, застыла, поэтому и мотор, и все рядом лежащие механизмы выведены из строя. За исключением объектива, этот проектор можно выбросить на свалку. Посмотрите…

Он показал на лентопротяжный механизм, заляпанный затвердевшей пластмассой.

Редклиф готов был расплакаться.

— О, Боже, какая беда. Но как? Не понимаю!

Киномеханик решил перейти к делу.

— Понятия не имею как, мистер Редклиф. У вас здесь люди ждут продолжения фильма. Запасной проектор есть?

— Нет. Даже не думал, что может понадобиться.

— Сейчас вы так больше не думаете, правда? Что ж, попробуем тогда обойтись одним.

— Бог мой, вы хотите сказать, что между частями придется включать свет? Да, называется, посмотрели фильм.

— Боюсь, другого выхода у нас нет. Да, кстати…

Редклиф уже было направился объяснять положение вещей зрителям, но ему пришлось задержаться.

— Что еще?

— Эта пленка… — Он ткнул пальцем в сторону катушки, которая все еще стояла на сгоревшем проекторе. — Она тоже в пластмассе.

Редклиф даже задохнулся, когда услышал эти слова.

— Я одолжил эту копию в киноархиве. О боги небесные! Они мне такое устроят!

Киномеханик кивнул головой.

— Не сомневаюсь. Ну что, я тогда все подготовлю? А вы пойдите и объясните им, что их ожидает.

Через десять минут все было готово к показу. Застывший в ожидании Редклиф стоял и кусал ногти; он так волновался, что даже не заметил, как подошла Голди и, желая приободрить его, прижалась к нему. Огни медленно погасли, и зал начал наполняться звуками церковного песнопения, когда раздался оглушительный взрыв, который начисто сорвал кожух с проектора и отбросил киномеханика назад к стене.

Зрители рванулись к выходу прежде, чем Редклиф успел зажечь свет; когда же свет загорелся, его глазам предстал киномеханик, у которого из раны над левым глазом струилась кровь.

— Что, черт возьми, происходит? — взвизгнул он, повернувшись к Голди, а потом снова к киномеханику.

Киномеханик дважды тряхнул головой и пальцем потрогал лоб. Коснувшись раны, он поморщился от боли.

— Кое-кто ответит за это… — Он неуверенно шагнул вперед и глянул на сломанный аппарат. — Это все подстроено, — сказал он, осматривая обломки.

Объектив задрался вверх и отделился от передней панели того, что раньше называлось кожухом. За ним, в месиве искореженных деталей и механизмов, дымилась и тлела сгоревшая пленка.

— Это случилось, когда я включил лампу, — добавил киномеханик. — Что-то в ламповом отсеке. Боже, моя голова!