Дерево красной птицы

Внезапно кто-то схватил ее за плечи и встряхнул. Сквозь мерцающее в глазах марево Кымлан увидела Мунно с искаженным яростью и страхом лицом. Он что-то кричал ей, но она не слышала его и продолжала смотреть замутненными глазами на солдат, висевших на столбах. Огонь добрался и до них, когурёская форма снизу занялась пламенем. Она бы сгорела вместе с ними, если бы могла.

Щеку обожгло болью, и Кымлан с удивлением поняла, что Мунно ударил ее. Она прижала ладонь к лицу, с тем же равнодушием глядя в его перекошенное лицо.

– Приди в себя! – прокричал он, встряхнув ее за плечи. – Что ты наделала?

– И это говоришь мне ты? После того как убил пятьсот человек? Ненавижу тебя! – Кымлан замахнулась для удара, но Мунно перехватил ее руку и грубо оттолкнул от себя.

– Я дал вам выбор, и вы его сделали! Но я не убил мирных жителей, это сделала ты – Избранная, которая должна была принести мир своей стране!

Где-то в глубине души, под ледяной коркой оцепенения, что-то треснуло, надломилось, но Кымлан всеми силами продолжала удерживать броню. Если она позволит чувствам вырваться наружу, то они ее уничтожат.

Даже сквозь сизый дым глаза Мунно прожигали насквозь, и в них теплилось столько разочарования, что Кымлан вновь почувствовала дикую, раздирающую боль.

– Оглянись вокруг! Мохэсцев я вывел из крепости еще до начала первого штурма! Ты убила когурёсцев! Ты уничтожила свой народ!

Что… что она сделала? Убила когурёсцев?

Ледяная корка трескалась, ломалась и резала душу на куски.

– Ты чудовище, – с презрением выдавил Мунно.

Кымлан очнулась. Вынырнула в реальность и обвела взглядом обугленные трупы и разрушенные здания. Уши разрывали ужасающие крики и треск ломающихся перекладин.

Невозможно… Она не могла убить их всех…

Схватившись за грудь, она ощутила, как стремительно пустеет сердце.

Огонь, который был ее сутью, покинул тело. Пламя пронеслось по венам, на мгновение задержавшись на кончиках пальцев, и ушло. Внутри стало холодно и пусто, словно Кымлан вдруг осиротела.

Вокруг бушевал огонь. Захлестывал оранжевыми волнами крыши домов, лизал столбы с казненными когурёсцами, превращая их в сотни факелов, но она больше не чувствовала с ним связи.

Он покинул ее.

Эпилог

Ветер беснуется и тянет на Куннэ страшную бурю. Раскаты грома пугают лесных обитателей, предвещая страшную грозу, какой в Когурё не видели много лет. Дерево рода прогибается от порывов, тяжело ворочает огромными ветвями, словно пытается уцепиться за низкое небо. Удержаться. Выжить. За четыре сотни лет оно вынесло немало испытаний.

Сияющие зигзаги раскалывают небо. Неистово целят в землю, все ближе и ближе к вершине холма.

Дерево боязливо качается и стонет, будто умоляет Небеса сжалиться над ним. Пощадить и не трогать.

Ослепительная вспышка озаряет половину неба, и раскаленный добела клинок молнии настигает могучий ствол, раскалывая его пополам.

Дерево вспыхивает, как огромный костер, и сквозь треск горящих веток слышатся мольбы и проклятия сгинувших человеческих надежд.