Дерево красной птицы. Пробуждение огня

Мунно был уверен, что солдат казнят, и считал ужасной расточительностью убивать здоровых, сильных мужчин, которых можно выгодно продать работорговцам в Цзинь или Силлу. А Кымлан… Нет, нельзя поддаваться слабости! Это всего лишь когурёсская девчонка, которая не знала своего места и ввязалась в то, что ей оказалось не по зубам. И не вина Мунно, что завтра она умрет! Она враг, и должна остаться врагом.

С такими мыслями он подошел к стойлу и приказал отвязать Исуга. Мощного черного коня подвели к хозяину, и юноша ласково погладил блестящую шею. Исуг был ему верным другом вот уже семь лет, с тех пор как отец подарил ему на десятилетие молодого породистого жеребца. Он не раз выносил Мунно из казалось бы безнадежных схваток с тюрками и киданями. Конь был очень умным и удивительным образом чувствовал своего хозяина.

Однажды Мунно отправился вместе с дипломатической миссией в империю Цзинь, и по дороге на них напали разбойники, которых в горах было бесчисленное множество. Отряду мохэсцев едва удалось отбиться и сохранить дары, которые они везли Императору Поднебесной, но Мунно тогда сильно пострадал. Загнанный в угол разбойниками, он был вынужден прыгнуть в горную реку и едва не утонул. Несколько дней его искали по всему ущелью, но не могли отыскать. И только Исугу удалось найти хозяина. Мунно до сих пор помнил теплое дыхание коня и ворсистую влажную морду, которая теребила его, тыкалась в щеку, пытаясь привести в чувства.

Мунно искренне считал его свои другом и относился почти как к человеку. Когда его одолевали сомнения или тяжкие думы, он всегда выводил Исуга и скакал, куда глаза глядят. Мунно будто сливался воедино с мощным, быстрым телом жеребца, и ему казалось, что он слышит биение сильного сердца животного, которое бешеным ритмом вторило его, человеческому. Ветер трепал одежду, пряди волос хлестали по лицу, мимо проносились леса, поля и далекие вершины холмов, – в такие моменты мысли вдруг прояснялись, и все вставало на свои места.

Вот и сейчас Мунно мчал вперед по наугад выбранному направлению и обдумывал, что завтра скажет на совете. Разум очистился, и в голове четкой цепочкой выстроились аргументы, которые должны были привести старейшин к нужному решению. Первым и самым важным было спасение мохэ, а уж с пленными он как-нибудь разберется.

Повернув коня назад, Мунно поскакал домой с уже готовым планом действий.

Утром его разбудил хмурый Даон, легонько тряхнув за плечо. Слуга, который уже давно стал близким другом и знал его лучше всех, понимал все, что творилось у Мунно в душе.

– Она спит? – садясь на постели, спросил Мунно на мохэсском.

– Нет. Тебе не стоило оставлять ее здесь. Это все только усложнило, – друг как обычно говорил все как есть, даже не пытаясь сгладить углы.

Мунно криво усмехнулся.

– Да знаю я… Но дело сделано, теперь я не могу повернуть назад.

Он чувствовал себя разбитым и уставшим, уже предвкушая реакцию ханов на письмо из Когурё. Старый хитрец Кимун, который давно уже пытался подмять под себя Сумо, наверняка попытается обвинить во всем Мунно и потребует, чтобы он взял на себя ответственность за случившееся.

– Ты рискуешь навлечь на себя гнев вождей, в том числе и твоего отца. Подумай, стоит ли рисковать будущим ради никчемной девки, – Даон со своей честностью нисколько не облегчил задачу, а только увеличил тяжесть вины перед отцом и племенем. Он был совершенно прав: главам племен не понравится, что Мунно оставил пленницу у себя, дал ей еду, защиту и кров. И теперь его доброта могла обернуться против него самого.

– Я это и так знаю, – болезненно сморщился он, досадливо махнув рукой. – Они уже прибыли?

– Да, собираются в шатре.

– Доложи, что я скоро буду.

Коротко поклонившись, Даон быстро скрылся из вида, оставив друга наедине с раздиравшими его демонами.

Откинув тяжелую ткань, Мунно вышел из спальни и напоролся на острый взгляд темных глаз. Ему хотелось сбежать, чтобы не говорить о неизбежном решении совета. И почему он боится? Ему нечего стыдиться! Она пленница и прекрасно знала, что будет в случае, если ее государь ответит отказом. Сама же готовилась умереть, так зачем же сейчас смотрит так, будто упрекает его в чем-то?

Мунно отошел к умывальнику, налил воды и, шумно отфыркиваясь, стал тереть лицо. Что он может сделать? Оставить ее в рабстве? Для нее это будет чудовищным испытанием, но хотя бы она останется жива. Или лучше позволить ей умереть с честью, как настоящий когурёсский воин?

Сердито вытерев лицо, Мунно наскоро оделся и, не глядя на пленницу, взбежал по ступеням. Противоречия разрывали его на части. Он хотел спасти врага и ненавидел себя за это.

В большой шатер, где собирались главы кланов для решения важных вопросов, он прибыл последним. Сидящий во главе стола отец бросил на сына суровый взгляд, едва только тот откинул тяжелый полог. Вожди недовольно закряхтели, и он низко поклонился, извиняясь за опоздание и уважительно приложил сжатую в кулак ладонь к левой груди.

– Считаю, что пленных нужно казнить, – зычный голос отца разнесся в холодном шатре.