Дерево с глубокими корнями: корейская литература

В отличие от отца, Пак Сонхён был членом отряда не формально. Он был не просто сыном самого богатого в уезде человека, но еще и христианином, во власти Севера видел серьезную угрозу, и причины состоять в правом движении у него были совершенно иные, чем у отца. Все имущество, конфискованное при наступлении Народной армии, их семье к тому времени уже вернули, но, помня, каким преследованиям подвергались при власти Севера христиане, он не мог бездействовать и стал активным членом правых сил. И как это ни было ужасно, он должен был участвовать в казни женщины, к которой был неравнодушен.

Для матери же это оказалось удачей. Та власть, которой был тогда наделен Пак Сонхён, спасла ей жизнь. Пак Сонхён отлично знал, что активисты правого движения тоже голодают, как когда-то солдаты Народной армии, и он велел матери готовить соевый творог. Он сказал, что, если у нее нет сои, она может брать столько, сколько нужно, в его погребе. Мать отпустили, и она снова принялась варить сою день и ночь напролет. Спальня и соседняя комната стали временным укрытием для раненых солдат регулярной армии. Ожидая отправки в тыл, они питались соевым творогом.

Мешки с солью спасли мать — она чудом вырвалась из лап смерти. Своей жизнью она была обязана Пак Сонхёну и соевому творогу. Это позволило матери еще раз убедиться в чувствах Пак Сонхёна. Отец и жители деревни тоже убедились, что их подозрения были не напрасными. Мать, единственная из «предателей», осталась в живых, поэтому родственники казненных презирали ее, считая продажной женщиной.

Но мать не обращала внимания на все пересуды, она продолжала молча варить соевый творог. Как она молчала, привязанная к персиковому дереву, так и на сплетни и ставшие еще более жестокими побои отца мать отвечала лишь безропотным молчанием. А своего спасителя, Пак Сонхёна, она не только не поблагодарила, но даже ни разу не взглянула на него. Кровавый вихрь пронесся по деревне и отступил, а мать по-прежнему занималась своим делом. Замочив сою в квадратном деревянном корыте, она всю ночь вертела жернов, заливала массу соленой водой и варила в котле. Поставив форму на подставку, она устилала дно соломенной подстилкой и наливала туда свернувшуюся соевую массу. Наверх она выкладывала рядами двадцать пластинок с углублением в форме лотоса, чтобы на поверхности получился оттиск, накрывала доской и оставляла под гнетом. Мать ложилась спать, просыпалась, кормила детей и снова шла готовить соевый творог — так проходил каждый ее день. Работать для нее было так же естественно, как дышать.

Пак Сонхён стал председателем молодежной патриотической группы. Убедившись на собственном печальном опыте, что только при власти Юга его религии ничто не угрожает, он стал убежденным патриотом. Дядя так и не объявился, его жену безжалостно казнили в персиковом саду, а когда умерла бабушка, мой двоюродный брат остался круглым сиротой. Дом родителей матери был разорен — у них забрали все, что было. Поэтому я очень удивился, что книга Пак Сонхёна сохранилась. К тому же и христианкой она не была, хоть шаманские обряды тоже не любила. А главное — отец по малейшему поводу избивал ее, пуская в ход и кулаки, и ноги. Как при этом у нее могла сохраниться книга Пак Сонхёна, к тому же с указанием владельца? Каким образом? И когда она могла читать ее? Мать унесла ответы на эти вопросы с собой в могилу.

Велик тот, кто отказывается от своего желания, но еще более велик тот, кто держится за него, после того как отказался; велик тот, кто держится за вечное, но еще более велик тот, кто держится за временное, после того как отказался от него.

На развалинах дома бабушка построила хибару из стеблей тростника и жила там с маленьким внуком. Мою тетю похоронили в братской могиле вместе с другими семьюдесятью двумя «предателями». Надежды, что дядя вернется, не было. Земли, на которой можно было бы вырастить хотя бы зелень, тоже не было. Бабушка варила травяную кашу из перетертых в ладонях ежовника и хвоща. Зимой не было даже этого. Летняя засуха и продолжавшийся всю осень и зиму голод были страшнее войны.

Дом, где жила иссохшая, как вяленый минтай, бабушка и ее маленький внук, у которого от голода живот раздуло, как у рыбы-собаки, был совсем рядом, но мать ничем не могла им помочь. У нее самой было девять ртов, которые она должна была прокормить. Еще она боялась отца, который следил, чтобы ничего не досталось чужим. Собираясь к бабушке, мать каждый раз ощущала на себе его пристальный взгляд. Стоя во дворе, отец смотрел вслед удалявшейся матери, пока та не скрывалась из виду.